Иной мир
Шрифт:
— Это можно выяснить, — сказал Массиму. — Я вызову ЦУП — возможно они действительно нашли новые следы…
Сейчас на борту не было ничего важнее, чем этот запрос. Ответ, который поступил через тридцать минут, дал новую пищу их сомнениям. Радиоастрономы между тем установили, что сигналы, принятые в Северной Каролине и горах Алатау, однозначно не поступили с «Чарльза Дарвина». Сигналы были снова услышаны, и исследования показали, что они исходят от космического зонда, запущенного в шестидесятые годы. Микрометеориты должно быть изменили частоту передатчика.
Седрик разочаровавшись поплыл обратно
— Они постоянно находят что-нибудь новое. Меня бы больше не удивило, если бы они вдруг установили, что и информационная капсула с «Дарвина» тоже была ложным заключением.
— Кто знает, — ответил Джефсон, — все возможно. Я больше не могу выносить эти звезды. Постоянно одна и та же картина! Если бы я догадывался об этом раньше…
Они молчали. Их глаза болели от призрачного танца огней, который выплясывали вокруг них созвездия.
— Это смешно, — сказал Джефсон, — раньше я всегда говорил: Я люблю то да се, я люблю свою жену и не знаю, что там еще. Теперь меня все это больше не интересует. Я только хочу вернуться на Землю. Представь, ты бы стал говорить дома об этой планете; нас бы приняли за сумасшедших. Что значит Земля, можно понять только с этой перспективы.
— Хотел бы я, чтобы это не потребовалось, — сказал Седрик. — Порой я боюсь, что ты оказался прав со своим подозрением. Кто знает, найдем ли мы их когда-нибудь.
— Я боюсь немного другого. Ты когда-нибудь думал о том, что мы можем больше никогда не вернуться? Мы уже целую вечность в пути…
— Мы вернемся обратно, наша программное управление работает как часы, все рассчитано.
Это должно было прозвучать убедительно, но его голос прозвучал несколько неуверенно.
Генри Джефсон ответил: «Да, все точно рассчитано, как и на „Дарвине“. Случай не поддается расчетам. Есть нечто, что нельзя охватить разумом. Тогда остается только надежда или даже вера…»
Седрик не ответил. Он уже несколько раз заставал Джефсона с сомкнутыми ладонями. Он мог верить и молиться, но судьба и успех этой экспедиции были связаны с расчетами. Он игнорировал ощущения своего товарища, а тот еще никогда не клонил к этому в разговоре. Немного погодя Джефсон сказал: «Не лучше ли было бы прекратить поиски, Седрик? То, что мы делаем, порой кажется мне вызовом…»
— Нет! — Седрик посмотрел на него. — Больше нет пути назад, Генри. Как будем дальше жить на Земле, если сейчас сдадимся? Ты когда-нибудь думал об этом? Я бы не смог больше никому в глаза посмотреть. Нет, тогда уж лучше сдохнуть здесь. Только мы можем спасти их, мы одни.
— Только мы, — пробормотал Джефсон, — как это звучит: мы, уподобились богам. Но даже радиосигналы исходили не от них. Где же они тогда, где? Я вижу только бесконечность, непостижимая, непонятная. Есть нечто, существующее независимо от нашего сознания. Назови это что-то как хочешь, Богом, случаем или понятием, которое нельзя охватить разумом, которое поддерживает этот порядок. Правильно ли легкомысленно перешагивать через это? Достаточно того, что мы полагаемся на компьютеры?
Седрик ответил: «На это я не могу дать тебе ответ, Генри, потому что у меня нет таких проблем. Я полагаюсь на расчеты. Если ты черпаешь силы из других источников — пожалуйста… Я на
— И все же не приближаемся к правде.
— Может быть мы никогда не найдем ее, но мы приблизимся к ней.
— И не найдем ответа, — сказал Джефсон. — Через сто или тысячу лет люди все еще не найдут ответ на вопрос о боге, потому что одного разума не достаточно, чтобы понять, что там, что существует независимо от нашей воли и нашего рассудка разума.
Седрик пожал плечами. Какая тема, подумал он. Мы торчим в этой металлической капсуле, и бог не направляет этот кораблем своим перстом к цели. Бог создал людей по своему образу и подобию? Нет, совсем наоборот, люди создали своих богов по своему образу и подобию… Вдруг до их кабины донеслось пение. Оба прислушались. Им был знаком и голос и мелодия. Дамар пел свою песню, текст которой никто не понимал. Это была унылая песня, жалостливая и монотонная. Он уже часто пел ее, но голос Дамара был не очень-то приятным. Какое-то время они прислушались, затем Джефсон застонал.
— Почему он постоянно поет, Седрик? Разве нет никакого другого занятия? Почему он не читает?"
— Он сейчас перестанет, — сказал Седрик. И действительно, Дамар немного погодя перестал.
— За этим последует пауза в пять тактов.
Джефсон посчитал, но Дамар не торопился.
— Наконец-то, он прекратил…
В этот момент Дамар пропел новую строфу, песни, у которой, очевидно, не было конца и текст которой он мог варьировать по своему усмотрению.
— Прекрати! — заорал Джефсон, — эй, Дамар, заткни же ты, наконец, свой рот!
Пение прекратилось, но всего лишь на мгновение.
— Я ему сейчас покажу, — пробормотал Джефсон. Он вылез. Седрик последовал за ним. Дамар сидел в саду. Джефсон встряхнул его.
— Прекрати петь, Дамар, — приказал он.
— Почему? Это не запрещено.
— Мы запрещаем это тебе, — озлоблено крикнул Джефсон, — хватит выть. Я думаю, он напрашивается на спор, Седрик. При этом он даже не может петь, он кряхтит словно сова…
Джефсон замолчал, когда Дамар посмотрел на него с упреком.
— Почему ты все время торчишь здесь? — спросил Седрик немного примирительно. — Почему ты не идешь в свою кабину? Зачем ты думаешь ученые выдумали эту карусель? Или эта проклятая невесомость доставляет тебе удовольствие?
— В всяком случае, похоже на то, — сказал Джефсон, — он сидит там словно заклинатель змей.
На спине и на задней части одежды были вшиты металлические полосы. По космическому кораблю везде были размещены магнитные пластины. Если они опирались или садились на такую вставку, их тело прочно фиксировалось. Дамар сидел на таком месте. Он сложил руки на груди; верхняя часть туловища качалась из стороны в сторону. Было похоже на то, словно он совершал ритуал. Он не отвечал. Его лице было странно задумчивым.