Иной жизни для себя не представляю! Книга седьмая. Халявные баксы.

Воронецкий Александр Васильевич

держите в готовности постоянно. Если прозеваем и не пальнем –

может на заливе сесть, а если пальнем – обязательно сделает

над ним круг и еще раз над нами пролетит, теперь на озеро. Тут

мы должны еще по разу бахнуть ».

Мы с Докой тут же зашевелились, устраиваясь в лодке

поудобней, на всякий случай взяли ружья в руки. Через пять

минут над головами просвистела первая стая – мы и ружья

поднять не успели, только посмотрели ей вслед.

«На

сверхзвуковой», - определил Дока и покачал головой.

Чапа же обиженно разочек гавкнул.

«А я что говорил», - поддержал Доку командир, - «теперь

не зевай, лететь будут стаями одна за другой!»

Он не успел и закончить, как заорал Дока:

«Идут!» - и в лодке вскочил на ноги. Уток и я заметил, но

нормально прицелиться не удалось, слишком быстро летели.

После шести выстрелов – каждый отдуплетился – ни одна из

стаи не выпала. Увидев такое, Чапа обиженно завыл.

«Сейчас еще полетят!» - успокоил все знающий абориген,

и горе охотники начали ружья лихорадочно перезаряжать. Едва

успели это сделать – утки были уже рядом. На этот раз я не

пытался выцеливать отдельную птицу – отдуплетился по стае,

думаю, и остальные поступили так же. Шесть выстрелов – две

утки выпали и закачались на воде. Чапа с визгом выпрыгнул из

лодки, поплыл к ближней. Пока мы лихорадочно перезаряжались,

с озера пролетела еще стая. И хотя выстрелить мы не успели,

лодку нашу утки увидели, в заливе садиться побоялись и сделав

над ним круг, над нами пролетели, теперь в сторону озера. Еще

по разу отдуплетились – одна упала. Чапа с первой уткой в зубах

успел подплыть к лодке, оставил птицу рядом с ней и поплыл за

следующей. Пошло дело!

До темноты не досидели. Ветер стронул водоплавающих с

озера раньше обычного, и последние патроны мы отгакали при

хорошей видимости. Собрали уток – половину принесла

собачуха, и на большее у нее не осталось сил, за остальными

пришлось плавать на лодке. Посчитали - по десять на каждого.

Прямо в лодке выпили по соточке за удачную охоту, Чапа в

награду получил кусок мяса. После чего командир выдал

загадочную фразу – «Ну теперь держитесь!» - и запустил

двигатель.

Несмотря на ветер, в протоке больших волн не было –

близкий высокий берег и камыш не позволяли им разгоняться. Но

когда вышли в озеро на открытую воду – смысл загадочной

фразы поняли. Теперь приличные волны били по борту лодки и

тащили ее к берегу на камни. Рулевой наш, всю жизнь

проживший рядом с водой, прекрасно знал, что нужно делать:

вначале поставил лодку так, что бы удары

воды принимал нос –

и мы от берега начали удаляться, потом развернул ее и

подставил под удары корму – теперь нас понесло к берегу.

Такими зигзагами пять километров до рыбацкого поселка шли мы

часа полтора, большей частью уже в темноте. А когда повернули

к берегу, на котором лежали поселковые лодки и мы должны

были добавить к ним свою, ветер неожиданно стих, вода начала

успокаиваться, наше настроение подниматься.

«Еще хорошо отделались», - командир разоткровенничался, -

 «один плыть не рискнул бы. Ну а втроем –ребята вы

 надежные, в случае чего в беде не оставите!»

«Само собой», - согласился Дока, - «тонуть в компании

завсегда приятней!» С чем остальным оставалось только

согласиться.

Лодку вытащили на берег, мотор хозяин отволок в дом.

После чего вдвоем с Докой они приложились к бутылке еще раз,

а я пошел заводить копейку. С удовольствием поддержал бы

компаньонов в важном деле, но садиться за руль и рисковать

жизнью не только своей, а и верных друзей, уговоривать меня

бесполезно.

Следующий, уже праздничный день, для меня начался с

работы: уток ощипать, опалить, выпотрошить и вымыть. Десять

штук – часа два провозился и теперь был спокоен: в случае

появления гостей, чем закусить у меня найдется. Как и выпивка –

дом у Доки оказался намного теплее моего, бражка

соответственно выиграла пораньше, и верный напарник успел

выделить из нее алкоголь в виде пятидесятиградусного продукта.

Литровую банку принес мне, а заодно и поинтересовался:

«Что делать будем? Праздник все ж таки, работать нельзя

по определению!»

Оно конечно так, только раньше ноябрьские были

действительно праздником, народ массово отмечал их два, а то и

три дня, если подворачивался дополнительный выходной. В

партии стоял шум и гам, все разряженные, все веселые. Кроме

общей гулянки с вечера и почти до утра, на следующий день

обязательные походы по друзьям и знакомым. Сейчас же в

партии тишь, и все как то серенько. Народ в думах как выжить,

как продуктами в магазине отовариться. Хорошо хоть водки

каждому продали по талону по бутылке, да по килограмму

колбасы на закуску. Какое веселье, когда и специалистов в

партии осталось всего ничего, причем в большинстве пожилых.

Весельчаков молодых и среднего возраста по пальцам можно

пересчитать! У меня жена из города приехать не могла, держится