Иной жизни для себя не представляю! Книга вторая
Шрифт:
слишком маленькая. На брелок хватит, не больше», - улыбнулся, - «Не знаю
для кого, но одной из наших женщин подарок готовит!»
Я тоже поулыбался, потому что мелькнула мыслишка: уж не Розочке ли
брелок предназначен. Но не очень бы удивился, увидев его на шее красавицы,
рядом с крестом Ромочки. И от Виталия потихоньку слинял.
Только…что-то с брелком не то. Тощий, высокий, худой, да еще и
бывший зек – вряд ли на его безделушку хоть одна из молодых
женщин клюнет, даже смелая Розочка. Да и возраст у работяги… - короче
говоря, для молодых девушек в отряде и молодых ребят хватает.
Другой на моем месте быстро бы успокоился и о этом чертовом брелке
забыл, а я никак забыть не мог. И поздно вечером, уже в кровати, навестила
меня подозрительная мыслишка. Основания в нее поверить, были
слабенькими, но все же были: вспомнил я, что в день знакомства с Палычем,
когда он показывал мне выкопировку из карты по маршруту через полигон
наших славных вояк, в бардачке машины у него лежал Макаров, у которого
на одной из пластмассовых накладок на рукоятке не так и маленький кусок
был отколот и отсутствовал. И не делает ли зек-умелец ей замену из
пластмассовой пластинки, выпрошенной у Виталия?
Черт те что. Придумать такое. Но …бывший зек, из-за большого
размера носимых им сапог был у меня подозреваемым, потому вторая
навестившая голову мыслишка показалась возможной для реализации:
незаметно подсмотреть, что бывший зек-умелец втихаря выпиливает. А еще
важнее – к чему свою поделку примеряет. Потому что если действительно к
пистолету – то тот где-то рядом с этой канавой должен и лежать, а я его
просто не нашел, хотя все вокруг излазил.
Настроение у меня повысилось, шансы доказать, что бедный Гриша
отнюдь не партизан, а талантливо на это звание подставленный невинный
ягненок, резко возросли. Но три дня я ничего сделать не могу – бывший зек,
если он действительно ремонтирует пистолет, то занимается этим только по
воскресеньям, когда кроме канавщиков никто рядом с ним точно случайно не
появится, и также случайно на спрятанный пистолет не наткнется. Ну а я,
сами понимаете, возле канавы бывшего зека устроюсь заранее. И даже не
рядом с ней, а подальше, в укромном месте и с биноклем.
65
Два дня после работы я в отряде просидел. А в субботу – навестил
канаву, и оборудовал засидку, откуда можно незаметно наблюдать за
канавщиком. Если повезет – он мне и укажет место, где прячет – если я
правильно мыслю - Макаров.
В воскресенье утром в столовую прибежал первым, после завтрака
попросил успевшего проснуться Леню открыть сейф,
законный револьвер, и на вопрос начальника для чего он мне, с серьезным
видом заявил:
«Что бы точно решить, кто у нас партизан: Гриша, или тот, кто оставил
на дороге отпечаток большого сапога».
«Никак не угомонишься, хочешь кого-то выследить», - догадался Леня,
– «Ладно, успокой душу. А вернешься – все мне расскажешь!» - свою душу,
оказывается, он успокоить тоже не против.
В засидке я пролежал ровно семь часов. Час – пока дождался
канавщиков, и шесть – пока они трудились в канавах. Отлежал все тело,
очумел от солнца, спрятаться от которого было невозможно, до последней
капли выпил воду из фляжки.
Бывший зек сразу от канавы пошел в мою сторону, прошел совсем
близко – и я вжался в землю – подошел к развалам камней, и возле одного из
них начал шарить. Вернулся к канаве со свертком, распалил костерок и
поставил на него банку с водой. А потом сверток развернул – и все стало на
место: в руке у него был Макаров. Вот он, преступник и убийца Гриши!
Часа полтора он сидел возле костерка, что-то на пистолете подправляя
не то ножом, не то напильником, периодически из жестянки хлебая
уважаемый всеми зеками, даже бывшими, чифирчик, и часто внимательно
осматривая все вокруг. Что бы не пропустить неожиданного случайного гостя
из его коллег-канавщиков, работавших хоть и не в пределах прямой
видимости, но совсем рядом.
Через полтора часа с камня поднялся, со свертком в руке прошел к
знакомому камню и под ним его спрятал. А я внимательно наблюдал, как он
это делал, и уже представлял, как я под этим камнем найду вместе с
Макаровым в тряпке и чемоданчик Палыча с похищенными у него деньгами!
Преступник – теперь можно называть так! – вернулся к канаве, и
замахал кайлом и лопатой. Хитрый мужик и умный! С похищенными
деньгами мог и не работать – а он вкалывает, как и раньше! И никто его,
кроме меня, в преступлении не подозревал раньше и сейчас не подозревает!
Наконец работу он закончил, из жестянки допил чифир, остатками
воды из маленькой канистры сполоснул руки, лицо, грудь и спину. И начал
спускаться по склону вниз на дорожку, по которой канавщики утром сюда
пришли. Скоро я увидел их всех: собрались, и о чем-то разговаривая, пошли к
отряду. Ну наконец-то!
Для надежности полежав в засидке еще минут двадцать, я из нее вылез,
и побежал к камню, возле которого или под которым преступник спрятал на