Инспектор и бабочка
Шрифт:
Выходит, здесь живут кошки, которые никогда не расстаются с Дарлинг, Исмаэлем и маленьким ангелом. Выходит, здесь живут…
Икер так занят кошкой, что даже не замечает легкого скрипа отворившейся калитки. И лишь знакомый детский голос возвращает его к действительности:
– Привет!
За его спиной стоит Лали.
Глава тринадцатая:
вилла «La Sourici`ere», Котону,
29
– …Привет, – сказала Лали.
– Здравствуй… детка.
– У тебя дурацкое лицо.
– Дурацкое? Я просто не ожидал…
Икер и вправду растерян. Конечно, не так сильно, как мог бы, – все из-за кошки: у него было несколько минут, чтобы понять, если в зоне видимости оказался ориентал, то и троица из «Пунта Монпас» где-то рядом. Невероятен только сам факт встречи – вдали от Сан-Себастьяна, вдали от Европы; в той точке пространства, которую обозначил не кто-нибудь, а Виктор Варади, главный подозреваемый в деле об убийстве. Кошка исчезла с каменной изгороди внезапно, как будто растворилась в воздухе. Но Лали – не кошка, она никуда и не думает исчезать, стоит в полуметре от Субисарреты и разглядывает его, склонив голову набок.
– Ты ведь забрал книжки про Мафальду? Мо обещала оставить их…
Мо. Субисаррета уже успел забыть, что Лали зовет Дарлинг «Мо», этимология имени не совсем ясна, но расспрашивать Лали – бесполезно. Если захочет – скажет сама.
– Да, я получил твой подарок. Спасибо. Мне нравится Мафальда.
– А мне – инспектор Блексэд. Ты прочел, что я тебе написала?
– Да.
– И получил цветочек?
– Да.
– Тогда почему у тебя такое дурацкое лицо?
– Ну… Я удивлен. Я не ожидал увидеть тебя.
– Но ты же прочел, – Лали смешно морщит нос. – Я-то как раз ожидала, потому что скучаю по тебе…
– Я тоже… успел соскучиться.
Это – чистая правда, но только теперь Субисаррета понимает, насколько это – правда. Если бы он был рисованным идиотом в цветастых трусах, а Лали – рисованной большеголовой девчушкой, все объяснялось бы просто: они связаны кровными узами, они – отец и дочь, вот и скучают друг по другу. Но Субисаррета и Лали вовсе не персонажи комиксов, и уже тем более не родственники, они и виделись всего лишь пару раз. Тогда почему он скучал по Лали?..
– Это… Ваш дом?
– Да. У нас есть еще один, но этот я люблю больше всего. Он – мой любимчик. Любимчик, да!
Уж не тот ли это дом, на задворках которого живет страшный червь Раппи, сожравший антилопу и несчастного Ндиди?
Скорее всего.
– Зайдешь в гости?
– Конечно. Если… Дарлинг не будет против. Мне кажется, она меня недолюбливает.
Непонятно, зачем Субисаррета говорит об этом восьмилетней девочке. Может быть, он хочет услышать от нее какой-нибудь одобряющий ответ, что-то вроде: «Это не так, Икер, ты заблуждаешься, Мо относится к тебе
– Ее нет дома, они с Исой уехали по делами. И вернутся поздно, а мне придется ужинать одной и лечь спать без сказки, так сказала Мо. Но теперь мне не придется ужинать одной, правда ведь?
– Ну, не знаю… Для ужина, вообще-то, рановато…
– Все равно – заходи.
– Разве что – ненадолго.
Калитка за Субисарретой захлопывается, с громким лязгом падает тяжелая щеколда, и инспектор оказывается перед симпатичной, блестящей от дождя лужайкой.
Он уже видел эту лужайку.
На фотографии в номере у Исмаэля. Лужайку и огромный дом в окружении пальмовой рощицы. К дому ведет дорожка из каменных плит, она же отделяет лужайку от поля, которое Икер поначалу принимает за площадку для игры в теннис. И лишь потом замечает, что нет главного – сетки. Вместо нее, по противоположным сторонам площадки, друг напротив друга, врыты столбики – по три с каждой стороны. Столбики венчаются перекладинами.
Перехватив взгляд инспектора, Лали неожиданно спрашивает:
– Тебе нравится крикет?
– Крикет?
– Это такая игра. Слыхал про нее?
– Вроде бы слыхал, а что?
– Я люблю играть в крикет, крикет – мой любимчик. А я – лучший боулер! И лучший бэтсмен! – Секунду подумав, Лали добавляет: – Я могу быть тем и другим, и это называется – универсальный игрок. Я – лучший универсальный игрок, вот!
– Нисколько в этом не сомневаюсь, – улыбается Икер. – Правда, я не знаю, что такое боулер…
– Боулер – тот, кто подает мяч. Бэтсмен – тот, кто его отбивает и защищает калитку.
– Калитку?
– Видишь три столбика с перекладиной? Это и есть калитка. Мы можем поиграть в крикет.
– Не думаю, что это хорошая идея.
– Не сейчас, потом. Ты ведь не очень торопишься?
– Как тебе сказать…
Глаза Лали немедленно наполняются слезами. Лучший боулер и лучший бэтсмен – всего лишь маленькая восьмилетняя девочка, капризная, но и трогательная одновременно. Сердце Субисарреты наполняется нежностью, – никогда и ни к кому он не испытывал ничего подобного. Он даже исподтишка осматривает себя: все в порядке, цветастых трусов на нем нет. И отцовских чувств он испытывать не должен, но нежность все равно никуда не девается.
– Я не особенно тороплюсь, Лали.
– Здорово, – от слез и следа не осталось. – Идем, я покажу тебе дом.
Прежде чем двинуться по дорожке к особняку, Субисаррета оборачивается: они с Лали здесь не одни, как показалось ему вначале. Рядом с воротами переминаются с ноги на ногу два высоких широкоплечих африканца в белых летних костюмах.
– Охранники, – перехватив взгляд инспектора, поясняет Лали. – Не обращай внимания.
– И много у вас… охраны?
Зажмурив глаза, ангел принимается загибать пальцы: