Инсталляция

Дубина Наталья

Папа отправился за ней на вокзал.

Лёшка с утра не находит себе места.

Он час смотрел в окно, а мама всё не идёт.

Он тщательно умылся, почистил зубы и даже шею помыл.

А мамы всё нет.

Лёшка сложил разбросанные книжки ровной стопочкой. Убрал в шкаф игрушки.

А мама всё не появляется.

Лёшка достал веник и немного повозил им по полу.

А мама всё не приезжает!

Ждать стало невозможно, и Лёшка решил повторить всё сначала…

Он зачерпнул немного земли из цветочного горшка и

размазал грязь по лицу и шее.

Разбросал по полу книжки.

Достал обратно все игрушки, высоко подбрасывая каждую в воздух.

Разорвал несколько листочков.

Направился в ванную и вдруг услышал, как поворачивается ключ в замке…

Ура, мама вернулась!

Ночная прогулка

Шурику не спалось. Он, босиком и в пижаме, подошёл к маме и прошептал:

— Мам… гулять что-то охота.

Мама повернулась к нему и сказала:

— Иди, Шурик, погуляй.

— Но ведь поздно уже. Ночь на дворе, скоро утро. Ты будешь беспокоиться…

— А ты подушек под оделяло засунь, — сказала мама и зевнула. — Я буду думать, что ты спишь.

Шурик переступил с ноги на ногу:

— А можно, я через окно полезу?

— Лезь, Шурик, лезь. Только не забудь цветы под окном вытоптать…

— Может, мне ещё синяк посадить?

— Можно и синяк, — согласилась мама. — Подерись там с кем-нибудь.

Шурик шмыгнул носом:

— Ну так… я пойду?

— Куда? — удивлённо спросила мама.

— Гулять…

— Три часа ночи, Шурик! Ну-ка, марш в кровать, и не морочь мне голову!

Шурик заморгал, потом улёгся рядом с мамой и сонным голосом сказал:

— Ну и ладно… А синяк у меня и так есть…

Маленький великий человек

Обычно около восьми вечера для Альки наступало время собственного величия. Вот и сейчас на часах было восемь, и Алька ласково зашептал:

«И в школу я сходил. И пятёрку получил. И первоклассника от его одноклассника защитил, и семиклассника от третьеклассницы… — тут он задумался и добавил: — Позавтракал. Уроки сделал. К бабушке в гости зашёл, — тут он снова задумался и снова добавил: — Умылся. Телевизор не смотрел. С сестрой не дрался. Не плевал в директора… — и напоследок, счастливо выдохнув, шепнул: — Кровать застелил…»

И так от всего этого стало ему хорошо! Будто он вверх взлетел — под потолок, или ещё выше! Будто тепло разлилось между рёбрами, так ему стало хорошо.

Тут в комнату зашла мама и сердито сказала:

— Алька! Опять не вынес мусор! Опять кошку за хвост таскал! Опять папе газету продырявил!

— Ах, мама, — сказал Алька, блаженно улыбаясь. — Великим людям позволено всё!

В гости

Сенька свесился с балкона и кричит:

— Витька-а-а! Иди сюда! Я тебе дверь открою!

— Зачем? — кричит Витька.

— Низачем! —

кричит Сенька. — Просто так иди! Ногами!

— Зачем идти просто так? — кричит снизу Витька. — Просто так я могу и здесь постоять! Просто так я много чего могу!

— Я что-нибудь придумаю! — кричит Сенька. — Чтобы не просто так!

— Придумывай!

Сенька думал на балконе, а Витька стоял внизу и ждал.

— Придумал? — кричит Витька.

— Пока не придумал! Почему не хочешь идти просто так? Раньше ходил!

Витька задумался, кричать или не кричать это на всю улицу, и решился:

— Меня мама ругает! За бессмысленное хождение по гостям! Если будет смысл, я пойду!

— У меня варенье есть! — крикнул Сенька.

— Так бы и сказал! — сказал Витька и пошёл к Сеньке в гости.

И весь двор пошёл.

Потому что смысл — хорошая штука!

Зал мистики

Закрытые двери

Этой ночью я поверил в них.

Было слишком рано, я спал, но даже сквозь сон чувствовал их полупрозрачное присутствие. Они не забрали ничего, просто молча побыли и исчезли. Иногда я на секунду просыпался, но видел только, как горит маленький ночник, воткнутый в розетку.

Это их не испугало.

На улицах пустынно и холодно.

Ещё рано — шесть утра. Я дышу паром, а папа говорит:

— Не отставай.

Я стараюсь бежать быстрее, но сворачиваю на траву. Она покрыта инеем. Если оглянуться назад, будут видны мои следы. Но я не оглядываюсь. Я закрываю глаза и вдыхаю морозный воздух.

В кармане спортивных брюк звенят монеты и ключи. Я стараюсь придерживать их рукой, но так бежать неудобно. Папа недовольно оглядывается на меня и машет рукой:

— Давай, давай.

Папа замедляет шаг, чтобы я смог догнать. Я приближаюсь, осторожно смотрю на него и думаю — говорить или нет? Папа сосредоточен и смотрит только вперёд. Конечно, не нужно. Одной ногой я бегу по асфальтовой дороге, а другой делаю одноногие следы на заиндевевшей траве. Скоро взойдёт солнце, растопит иней, и никто ничего не увидит — ну и пусть.

— Они приходили ночью, — всё-таки говорю я.

— Глупости, — говорит папа.

— Ты даже не хочешь узнать, кто?

— Не выдумывай.

— И всё-таки они были, — не унимаюсь я.

Мы бежим мимо дворника, который сметает с чистого асфальта воздух.

— Дверь на двух замках, — говорит папа. — Никто не может пробраться. Они что-нибудь забрали?

— Меня, — почему-то говорю я.

Дальше мы бежим в тяжёлом молчании. Забегаем в парк, я подпрыгиваю до высоких веток. Папа недоволен, но ничего не говорит.

На обратном пути я стараюсь бежать по своим следам, но их уже не видно.

— Мы можем не бегать, — слегка задыхаясь, говорю я. — Мамы не будет ещё месяц. Никто не проверит.