Инсталляция

Дубина Наталья

— Нужно уметь убегать, — говорит папа.

Наверное, шутит. Он хорошо умеет скрывать шутки за серьёзностью.

В классе на уроке я увидел звезду. Размером с мою ладонь, не больше. Она приближалась ко мне по воздуху — медленно, будто стараясь не напугать. Больше никто её не видел. Звезда пролетела прямо сквозь Машу Слинкину, но та даже не шелохнулась. Я подтолкнул звезду плечом, и на рубашке остался выгоревший, будто от летнего солнца, след. Я приподнялся и подтолкнул звезду головой.

Маме нравится,

когда летом у меня светлеют волосы.

— Ильцев! — крикнула учительница, и спокойно, почти ласково добавила: — Выйди из класса.

Я вышел, а звезда осталась там, внутри.

Наверное, теперь так будет всегда — я буду где-то ещё.

Я потоптался перед дверью и вышел на улицу.

На самых последних ступеньках длинной лестницы в парке стоял мальчик. Он был так далеко, что казался тонким, почти прозрачным. Я почему-то кивнул ему, а он улыбнулся. Не знаю, как я смог разглядеть это. Небо было затянуто облаками, одни выше, другие ниже — и все плыли в разные стороны. Я зачерпнул немного песка, поднял высоко руку и, зажмурившись, рассеивал его по ветру.

— Ты видел звезду и теперь должен уйти, — сказал мальчик.

Он стоял рядом, непонятно радостный, с хитрым прищуром глаз. Он присел, зачерпнул немного песка и высыпал его в карман.

Я внезапно чихнул и потёр кулаком нос.

Мальчик улыбнулся и сказал:

— Будь здоров. Ты пойдёшь со мной.

Я шмыгнул носом и спросил:

— Можно будет вернуться?

— Нет, — сказал мальчик.

— Но мне бы хотелось, — признался я.

— Мне тоже. Ты можешь остаться.

Я могу остаться, но у меня нет выбора. Мы помолчали, я неразборчиво огляделся.

— Они приходили этой ночью, — доверчиво сказал я.

— Так всегда бывает, — ответил мальчик.

Морозное утро, и мы бежим.

По бокам нашей дороги, узкой беговой тропинки — бетонные плиты, но скоро дорога закончится.

— Вперёд, вперёд! — кричит мальчик, и я мчу как можно скорее.

Я подпрыгиваю, пытаясь дотянуться до верхушки бетонной плиты, но мне не достать.

— Нужно уметь убегать? — усмехаюсь я.

Мальчик беспокойно смотрит на меня.

— Дурак, — говорит он. — Нужно уметь приближаться.

В кармане моих брюк звенят монеты и ключи. Ключи — от дома, монеты — на обед в столовой. Я придерживаю их рукой, но так бежать неудобно. Тогда я вытаскиваю их из кармана и бросаю в стену. Она тут же исчезает. Мальчик останавливается, переводит дыхание и как-то завистливо смотрит на меня.

Вокруг нас — необитаемая пустота. Мне кажется, что теперь я могу всё. Бежать со скоростью света. Уходить и возвращаться. Сколько угодно.

— Мы должны найти тех, кто приходил ночью? — спрашиваю я.

— Это был я, — говорит мальчик. — Куда ты хочешь пойти?

— А куда можно?

— Всюду.

Я

присаживаюсь на корточки, беру небольшую ветку и вывожу на земле непонятные мне знаки.

Мальчик молчит и смотрит, как я рисую.

— Значит, мы можем проходить сквозь закрытые двери? — говорю я.

— Конечно.

Я поднимаюсь, мальчик превращается в звезду и садится мне на выгоревшее плечо.

Но мы не идём назад.

Мы снова бежим вперёд, вокруг планеты, чтобы вернуться с другой стороны.

Тяжёлый урок

Димка ненавидел сочинения. И Славка ненавидел. И Лена с первой парты их тоже терпеть не могла. И Лена со второй парты сочинения на дух не переносила. Весь класс был против сочинения, и только одна жалкая училка — за.

Двадцать пять против одной.

— Извините, я опоздал…

Двадцать шесть против одной.

Учительница выводила на доске тему, а все двадцать шесть умножить на два глаз прожигали её со спины.

«Как я…» — написала учительница, и хвост от буквы я пополз вниз, и сама учительница медленно съехала на пол.

— Круто, — сказал Димка. — В этот раз она до буквы «Я» добралась.

Учительница была стойкая. В первый раз класс её выключили ещё на слове «сочинение». Через месяц она добралась до доски. Потом выводила по полбуквы. Все боялись, что скоро она совсем натренируется и напишет тему запросто, одной левой. И жги её — не жги, всё будет без толку.

А пока что — выключили на сорок минут, и радуйтесь себе.

Кто-то запел, а кто-то влез на парту.

Но раздался непонятный шорох, и учительница сначала села, а потом медленно поднялась, опираясь о стену.

Она сглотнула и сказала замогильным голосом:

— Помогаю по дому.

— Чего? — переспросил класс.

Учительница кивнула, с трудом повернулась к доске и стала дописывать: «помогаю по дому».

— Псих-атака! Псих-атака! — кричали наперебой ученики.

Для псих-атаки надо было троим ученикам выползти к доске, ещё троим присесть, остальным стоять.

Трое мальчишек плюхнулись на пол и поползли.

Двадцать шесть против одной.

Вторая четверть.

Первый урок.

Век, год, день недели.

— Аааа!!! — вдруг закричал с пола Женька. — Я сдвинуться не могу! Я не могу… — он замолчал и только жалко дёргался.

Когда перед ним возник листочек и ручка, он попытался отключить своё сознание, но кто-то поставил блокировку.

— Помогаю по дому! — величественно крикнула учительница. — Как я помогаю по дому!

Двадцать шесть рук помимо воли записали тему сочинения в тетради.

В двадцати шести головах включился мыслительный процесс. Он оказался таким неожиданным для заряженной атмосферы класса, что задрожали стёкла.