Инсталляция
Шрифт:
Бомж собирал взгляды скучающего персонала, петляя между столиков. С речью Фурии поток заказов предсказуемо иссяк, но отдыхали официанты в полной боеготовности, зная, что промочить горло в пылу торгов бывает кровь из носу необходимо. Внимание Гаврила привлёк единственный аукционер, который сидел к Фурии не лицом, а немного боком. Вроде некрупный, но держался мужичок с таким неброским достоинством, что сверху вниз на него и со стремянки не посмотришь. Кажется, он тщился высмотреть кого-то в полумраке, но взгляд его пал, естественно,
— Молодой человек?
…Гаврил со вздохом подошёл.
— Не могу понять, всем что-то приносят, наливают, а мне почему-то… нет.
Голос у мужичка был таким глубоким, а тон — мягко-наивным, что прозвучало это не как жалоба. Так, предположение, высказанное случайному знакомому, отчего подобравшийся было Гаврил немного рассупонился.
— Какой, говорите, номер вашего стола?
— У столов есть номера?.. — не взял в толк мужичок.
— Давайте так, — сдержал бомж непрошенную улыбку, — я буду вашим личным официантом на этот вечер.
— Ого…
— Ну-с, что закажете?
— А можно… — наклонился аукционер поближе, подмигнул: — водочки?
— Я узнаю, — не смог не заулыбаться Гаврил.
Пока он за версту огибал столик с единственной шляпой, Фурия перешла к торгам. Да не просто, а громогласным пассажем на латыни — бомж расслышал что-то про цены, или продажи. Аплодисменты, под которые из-за кулис явилась витрина на гидравлической тележке, были на сей раз настоящими. Работяга дотягал её под перекрестье обеих люстр и удалился, потирая предплечья.
— Эй, — сказал Гаврил наблюдавшему за сценой бармену.
— Тсс!
— Дамы и господа, под стеклом вы, возможно, видите… не сильно засвечивает?.. шкатулку из осенних листьев. Единственный сосуд, способный вместить первый лот — мечту мертворожденного. Да начнутся торги!
— Какая байда, — всплеснул руками бармен и повернулся к бомжу. — Чего там?
— Водки новому мужику.
— Девятый, мм? Где там у меня стопарик…
Гаврил донес драгоценную жидкость, не расплескав и капли, поставил, довольный собой, перед мужичком, кивнул в ответ благодарной улыбке:
— Что-нибудь ещё?
— О-о, спасибо, но — достаточно.
— Если что-то перестанет доставать, я рядом, — сообщил бомж, вставая чуть поодаль.
— Доктор Ренессанс, — глазком, как птица, взглянул на него мужичок.
— Чего?..
— Меня зовут.
— Кто-то вас зовет?.. А-а! — наконец сообразил бомж. — А я Тихон Сечкин. Можно просто Тихон.
— Хорошее имя, — уважительно опустил Ренессанс уголки губ.
Водочку он запил как студёную воду — маленькими частыми глотками, и только лишь добрался до дна, как Башню сотряс звон, гулкой дрожью отдавшийся в костях.
— О-о, продано, — несколько удивлённо отозвалась Фурия. — Мечта мертворожденного уходит за седьмой столик, поздравляю!
Непродолжительные аплодисменты, под которые витрину закатили за кулисы, и на её место явилась тележка попроще,
— Многие расстались с жизнью, доставая это из заповедных мест Арцаха, и ещё больше — в попытках обнаружить его примерное местонахождение. Собранная в рог серебряного тура, дамы и господа… песнь немого. Башня начинает принимать ставки.
— Горсть цвергского золота! — прохрипел кто-то из дальних столиков.
Фурия подняла палец, вслушиваясь в тишину, и покачала головой.
— Большая горсть цвергского золота! — не унимался из дальних столиков.
По телу Башни прошёлся низкочастотный стук, растворяющимся эхом уползший куда-то вниз, к самым её корням.
— Принято! Большая горсть цвергского золота.
— Струна души! — донеслось примерно с тех же столиков.
Низкочастотный гул огласил, что Башне ставка пришлась по нраву.
— Принято!
— Череп майя! — заявили уже с противоположной стороны. Башня промолчала.
— Поднимете ставку? — спросила Фурия. — Нет? Следующая ставка!
— Мешочек слёзных кристаллов! — крикнули из-за соседнего для доктора Ренессанса столика.
Башня ответила согласием.
— Ещё чего! — возмутился хриплый из дальних столиков. — Мешочек цвергского золота!
— …Принято.
— Сундук мертвеца! — воскликнул кто-то за спиной Гаврила.
— Снова принято.
— А не много ли… — пробормотал доктор. Рука его неспешно покручивала стопку по столу, держась за ободок. Другой он снимал блокировку со своего смартфона.
— Кто-нибудь ещё поднимет ставку? — воззвала Фурия к притихшему залу. — Нет?.. Что ж, Часы безмолвствуют, торги признаются не…
— А, хрен, сундучок цвергского золота!
Знакомый гулкий звон вновь застиг Гаврила врасплох, пересчитав ему кости.
— Продано! — заметно повеселела Фурия. — Поздравляю одиннадцатый столик с победой.
Гаврил украдкой глянул через доктору плечо и прошипел под нос что-то почти злобное. Дело клонилось к одиннадцати.
— Спешите? — окинул его проницательным взглядом Ренессанс.
— Вроде того.
— Ну, я слышал, настоящих лотов редко бывает больше пяти.
— Это обнадёживает, — не слишком-то обнадёженно сказал бомж, отведя глаза к сцене.
От того, что туда втащили, по его позвоночнику пробежало двести двадцать вольт. Форма, проржавелость, громоздкость, дикое сочетание шестерёночности и транзисторности — всё в этом аппарате выдавало недограбленную «Цеппелином» реликвию Университета Производства.
— Придуманное в далёких краях, воплощённое в Чернокаменске — лучшее творение древнего СССР… лишь оболочка того, что действительно имеет смысл. Внутри этого саркофага, дамы и господа — сердцебиение машины. Ваши ставки?..