Инсталляция
Шрифт:
— Каналья!!!
К нам в детский сад приходил Боярский в шляпе и пел.
Лёвочка подкрался сзади, стянул с него шляпу, и Боярский замолчал.
Потом Лёвочка опять надел шляпу, и Боярский запел.
Снял — замолчал.
Мы очень этому обрадовались.
А Лёвочка сам надел на себя шляпу и запел голосом Боярского.
А Боярский ушёл.
Кашу манную есть.
Там в Лёвочкиной тарелке ещё много оставалось.
Спортзал
Пятый в команде
Было 8.22 утра —
Пингвины выстроились у стола, все четверо — Рони, Смит, Гектор и Энди. Они казались взволнованными и нетерпеливо дёргали крыльями. Мистер Эдвардс не обратил на это внимания, прошёл к столу и, положив газету рядом с завтраком, любовно разгладил её. Пингвины переглянулись, Гектор свистнул. Мистер Эдвардс скосил взгляд. Пингвины смотрели на него во все глаза, будто ждали чего-то. Но было время завтрака. Мистер Эдвардс взмахнул полотенцем, затолкал его за воротник и взял в руки вилку с ножом. Чёрно-белая четвёрка один за другим вспрыгнула на стулья. Смит придвинул к себе тарелку так близко, что его клюв касался яичницы. Пока остальные устраивались, он нетерпеливо откусывал и, поворачиваясь к чашке, нюхал кофе. В столовой повисло напряжение, но мистер Эдвардс блаженствовал. Он ещё раз перечитал статью о городской суете и улыбнулся. Посмотрел на пингвинов и удивился тому, что в тарелках (кроме тарелки Смита) еда осталась нетронутой.
Рони нервно икнул и спросил:
— Что пишут?
Мистер Эдвардс довольно потряс газетой:
— Жалуются, что пингвины летают.
Энди запрыгнул на стол, взглянул на газету и схохмил:
— А в наших жалуются, что люди ходят.
— Вы не выпускаете газет, — сказал мистер Эдвардс.
— Скоро будем, — пообещал Энди, на что мистер Эдвардс ему ответил только:
— Энди, милый, слезь со стола, это некрасиво.
Вообще-то Энди на столе смотрелся грациозно, но должны же быть какие-то правила приличия, считал мистер Эдвардс. Энди послушно спрыгнул на стул, и Рони выпалил:
— Завтра соревнования.
— Отлично, — искренне обрадовался мистер Эдвардс и взял с тарелки ещё одну гренку.
— Командная эстафета, — добавил Рони.
— Хорошо, — сказал мистер Эдвардс, натирая гренку чесноком.
— Участвуют команды из пяти спортсменов, — сказал Рони, и все пингвины впились взглядами в мистера Эдвардса. И только Смит при этом отщёлкивал клювом кусок гренки.
Мистер Эдвардс, жуя, что-то промычал, наверняка одобряя завтрашнее мероприятие. И тогда Смит, оставив гренку в покое, проговорил:
— У нас не хва-та-ет.
— Четверо, — подтвердил Энди.
— Не хватает, — сказал Рони.
Гектор свистнул.
— Мне безумно жаль! — воскликнул мистер Эдвард
— Вообще-то нет, — с присвистом поправил его Гектор.
— Поправимое, — сказал Энди.
— Выход есть, — подтвердил Рони.
И Смит таинственно произнёс:
— Пятым в команде может быть представитель любого вида.
— Любого вида, — сказал Энди.
— Любого, — кивнул Рони.
А Гектор только пристально смотрел на мистера Эдвардса, пятого в команде пингвинов. Мистер Эдвардс перевернул газету, достал из кармана ручку и стал яростно разгадывать кроссворд.
Было 8.22 утра — время, когда за окном пролетали пингвины. Мистер Эдвардс в солидном костюме, при галстуке, стоял на беговой дорожке и представлял, как был бы он счастлив дома, в кресле-качалке, овеваемый запахом кофе и гренок. Его сегодняшний этап был самым сложным для пингвинов. Сначала полёт, затем плаванье, после — коньки, снова полёт и, наконец, бег. Пингвины были не сильны в беге. Их бег даже спортивной ходьбой было сложно назвать. Мистер Эдвардс про себя называл это шлёпаньем. Пингвины были сильны в шлёпаньи, но слабы в беге. И он, пятый в команде, должен был завершить дистанцию, пробежав сотню метров — почти непреодолимое расстояние для пингвинов. Мистер Эдвардс почувствовал прилив гордости за свой вид и решил величаво оглядеться — чтобы увидеть несчастных, готовящихся к бегу пингвинов из других команд. И только сейчас заметил, что на соседней беговой дорожке стоит женщина в прекрасном светло-синем платье и печально смотрит в небо.
— Простите! — воскликнул мистер Эдвардс.
— Мисс Люсия, — представилась женщина и, всхлипнув, высморкалась в платочек.
— Мисс Люсия! — почти закричал мистер Эдвардс. — Посмотрите, какое солнце! Взгляните, какие деревья вокруг! Прекрасная беговая дорожка! Чем вы так расстроены?
— Вами… — сказала мисс Люсия и замялась.
— Мистер Эдвардс, — представился мужчина.
— Вами, мистер Эдвардс! — сказала мисс Люсия.
Мистера Эдвардса больно кольнула её фраза. Он — всего лишь пятый в команде, он мог бы сидеть дома, раскачиваться в кресле, перечитывать утреннюю газету, гладить кота — он беззаветно находится здесь, на беговой дорожке и полностью отдан судьбе… И вдруг им — недовольны!
— Понимаете… — печально сказала мисс Люсия. — Я очень люблю своих пингвинов. Я желаю им победы. А они очень расстроятся, если проиграют. А вместе с ними расстроюсь и я. Я, пятая в команде, должна была мчаться вперёд, к победе! И вдруг вы, мистер Эдвардс — спортивный, поджарый, стройный…
Мистер Эдвардс взглянул на свой животик и улыбнулся про себя.
— Конечно, вы примчитесь первым, — продолжила мисс Люсия. — А мои пингвины… Они… они… — и снова стала всхлипывать.
— Это мы ещё посмотрим, — заволновались пингвины на других беговых дорожках.
Мистер Эдвардс, как мог, успокаивал мисс Люсию. Он знал, что сделает — даст ей пробежать первой, а потом подойдёт к ней и скажет:
— Мисс Люсия, вы так прекрасны! Выходите за меня! Пусть ваши пингвины станут моими пингвинами, а мои пингвины — вашими пингвинами…
Он размечтался и не заметил, что Рони тычет ему в бок эстафетной палочкой.
— Пора, — нетерпеливо говорил Рони и переступал с лапы на лапу, — пора.
— Да-да, конечно, — сказал мистер Эдвардс и перенял эстафету.