Инстинкт Бабы-Яги

Донцова Дарья

— Это вы принесли посылку от Элеоноры?

— Э… да, жду А. Штейнбок.

— Правильно, — улыбнулась девочка, — вот мой паспорт, смотрите.

Черно-белая фотография не передавала ее очарования. Алла Ароновна Штейнбок, гражданка Израиля.

— Мне пора, — снова улыбнулась Аллочка и сделала попытку оторвать каменно-тяжелый чемодан от пола.

Я галантно отстранил ее от поклажи.

— Покажите, куда отнести саквояж.

— На таможенный контроль, — махнула изящной ручкой Аллочка, — не ожидала, что посылка такая огромная, у меня

с собой только ручная кладь, крохотная сумочка, я люблю путешествовать налегке!

Продолжая беседовать, мы добрались до того места, где пассажиры показывали таможеннику свои вещи. Я поставил саквояж на ленту транспортера и спросил у женщины в серой форме, сидевшей за стойкой:

— Вы разрешите проводить девушку? Очень вещи тяжелые.

— Только до паспортного контроля, — весьма вежливо ответила таможенница, — дальше не пустят, там уже граница.

— Да, конечно, спасибо, — обрадовался я, и мы с Аллочкой стали поджидать своей очереди на досмотр.

Впереди маячило несколько человек, впрочем, сзади тоже выстроился хвост. Люди вели себя спокойно, нервничала лишь пожилая женщина, находившаяся непосредственно перед нами.

— Слышь, сынок, — повернулась она ко мне, — чего тут писать надо?

Я посмотрел на декларацию, заполненную почерком человека, редко берущего ручку.

— Цель поездки.

— Это как?

— Ну, например, на лечение.

— Здорова, слава богу.

— Или туристическая поездка.

— Да нету у меня времени по музеям бегать.

— Тогда зачем в Израиль отправляетесь?

Бабка горестно вздохнула:

— Дочка у меня замуж вышла, все принца ждала. Выбирала-выбирала и нашла еврея! Правда, хороший мужчина, хоть и веры не нашей. Вот теперь лечу на внука посмотреть. Первый раз за границу, боязно мне.

Я посмотрел на ее полную коротконогую фигуру, облаченную в «праздничное» пальто с аккуратным каракулевым воротником. Голову бабуля повязала коричневым платком, пальцы, никогда не знавшие маникюра, судорожно сжимали ручку допотопного чемодана из фибры. Теперь таких не делают. Бабушка могла получить неплохой гонорар от Музея истории Москвы, предложи она им в качестве экспоната сей кофр.

— Напишите «частный визит», — посоветовал я.

Бабушка принялась царапать ручкой по бумаге, спустя пару секунд она опять дернула меня:

— Сынок, а зачем тут стоим?

— Следует пройти таможню.

— Это что такое?

— Вон видите, лента движется? Ставите туда багаж, он проезжает через такой ящичек с занавесками, а служащая видит содержимое багажа, это вроде рентгена для чемодана.

— Зачем?

— Вдруг у вас там оружие или бомба.

— Что ты, — замахала руками бабуська, — гостинцы везу, ничего такого отродясь в руках не держала. Очередь-то длинная, ноги устали. Если этой, в форме, сказать про подарки для родни, она меня небось пропустит, сесть хочу.

— Нет, — покачал я головой, — придется подождать, без досмотра никак!

Наивная старушка стала надоедать мне своей болтливостью,

и я отвернулся от нее в надежде, что она оставит меня в покое. Не тут-то было. Та снова принялась тараторить:

— Слышь, сынок, почему не разрешит-то?

— Не положено.

— Глупо как.

— Вовсе нет, это делается в целях безопасности.

— Нету у меня пистолетов!

— Тогда стойте спокойно.

— Ноги устали.

— Слышь, бабка, — сердито заявил маячивший за мной здоровенный парень в кожаной куртке, — сделай милость, заткнись, всем надоела, хорош трендеть. Терроризм по всему миру, может, ты родная сестра Бена Ладена!

Старуха замолкла, но не успел я обрадоваться, как говорливая бабуська вновь ожила.

— Слышь, сыночек, глупо-то как! Чемодан поглядят, и чего? Может, человек оружие в карман сунул!

— Вот елка-палка-блин, — сплюнул парень.

— Вас тоже досмотрят, — ответил я.

— Рентгеном? — испугалась бабка.

— Ага, — влез парень, — облучат по полной программе, садись за чемоданом на транспортер.

Бабушка ойкнула и притихла. Парень глянул на меня и сказал:

— У самого дома две такие, настырные. Пока до обморока не доведут, не уймутся.

— Старость не радость, — развел я руками, — тоже такими будем.

— Лучше застрелиться, — заявил юноша.

Я вздохнул. Моему соседу по очереди лет двадцать по виду, интересно, как он заговорит, дожив до сорока?

— Ой, мамочка, — раздался нервный вскрик.

Я повернулся к стойке. Девушка-таможенница с изменившимся лицом смотрела на экран.

— Что случилось? — испугался я.

Служащая ткнула пальцем в монитор.

— Во!

Я обомлел. В ряду сумок и чемоданов проплывал… человеческий скелетик, сложенный, словно младенец в утробе матери. Очевидно, дежурная нажала тревожную кнопку, потому что к стойке быстрым шагом подошло двое парней.

— Что там, Маша? — спросил один.

Девица кивнула в сторону экрана.

Молодой человек бросил на него взгляд, поперхнулся и велел:

— Ну-ка, включай снова транспортер, сейчас разберемся.

Резиновая лента ожила, из-за занавесок выползли две объемистые сумки, коробка, потом жуткий фибровый чемодан старухи, за ним показались… ботинки, довольно старые, но еще крепкие и хорошо вычищенные. За допотопной обувкой показались ноги. Под визг таможенницы следом за багажом выехала бабка, та самая болтливая старуха, бесконечно задававшая вопросы.

— Что же вы делаете, ироды? — сердито заявила она. — Пылищу развели! Людей заставляете в грязи ползать, хоть бы протерли. Как теперь грязная в самолет пойду?

Парень, стоявший за мной, заржал, словно застоявшийся конь, остальные люди, поджидавшие своей очереди, схватились за животы.

— Зачем вы туда полезли? — только и смогла выдавить из себя таможенница.

— Так рентген проходить, — ответила бабка, отряхиваясь и тыча пальцем в ржущего юношу, — вот он велел на транспортер садиться в целях безопасности.