Инстинкт
Шрифт:
Поднявшись с шаткой койки, молодой человек отправился к архиву знаний, банку памяти, в ангар к старику. С прошедшими днями ситуация никак не изменилась. В большом помещении было множество людей, что быстро пытались успевать свои закончить дела. Они также выполняли свою работу качественно, как только могли. Один из бронетранспортёров отсутствовал — кто-то отправился на задание. В углу ангара сидел седой Сайк, он перебирал различные доставленные ему детали и запчасти.
— Привет, Сайк, — сказал Томас, подойдя к старику.
— Ах, Том! Рад фидеть тебя. Тебя нет ф шпишке на шледующую фылашку. У тебя какое-то ошобое поручение? — Старик быстро осмотрел всё помещения,
— Сайк, я бы хотел поговорить о начале жизни в убежище, и о том, что было через полтора года после заселения.
Услышав эти слова, старик слегка нахмурился. Он уставился своим прозрачным и старческим взглядом, прямо на стоящего напротив него юношу. Некоторая информация доходила до него долго, медленно обрабатывались в старой и тугой голове. Простояв в хмуром виде около полминуты, седые брови старика поднялись вверх чуть ли не до самой макушки, глаза расширились, было ощущение, будто Томас заметил, как по телу старика пробежались мурашки.
Поманив пальцем юношу за собой, старик начал уходить за пределы маленького закрытого стола. Он развернулся в сторону и отодвинув чёрную и пыльную штору, потом прошел через образовавшийся проход. Томас последовал за Сайком. Тёмная ткань разделяла грязный и дурно пахнущий ангар от маленького и полутёмного помещения, с лёгким запахом воска. Старик сел на тёмный, почти незаметный во тьме стул, повернувшись к своему гостю, он бегло осмотрел его.
— Надо держать эти мышли в шекрете. Ты же понимаешь, што не фше хотят рашпроштранятша на тему штарого обшештфа?
— Не совсем тебя понимаю, Сайк… — Томасу действительно было сложно вникать во все слова, что говорил старик.
Сайк наклонился поближе к юноше, выждав паузу, прислушиваясь к посторонним звукам и, не заметив ничего подозрительного, продолжил говорить с Томом.
— Шофет боитша фозфрашения штарого уштоя. Они хорошо помнят, как ф шамом нашале перемен люди активно разделялиш на протифоборштфующие штороны. Пока, фшех не угомонили их цепные пшы. — Сайк говорил полушепотом. Из-за сильной шепелявости и отсутствие некоторых зубов, он настолько плохо выговаривал некоторые буквы и коверкал слова, что Томасу приходилось максимально сосредоточиться, чтобы понять старика. — Не фшё было так же, как и шейшаш. Когда шюда пришли люди, мы жили дружно целый год бок о бок, как наштоящие, цифилизованные люди.
Старик остановился. Его старым, но чувствительным ухом был уловлен посторонний шум. Что-то или кто-то ударил куском железа о край стола распределения ресурсов. Никаких новых звуков не последовало и Сайк решил не медлить в своих действиях. Приняв быстрое решение, он достал из-под подушки в глубине своей каморки маленькую тетрадку, завернутую в тёмную ткань. Протянув её сидящему напротив юноше, он быстро поднялся и вышел из своей каморки. Он стоял наполовину скрытым в родном помещении, где, судя по интерьеру — спал и отдыхал. Жестом жилистой руки, он дал понять Томасу, чтобы тот не двигался.
— Да, да. Фшкоре я дам феш лом парням. У меня идёт пошледняя шортирофка. — За шторой раздался шорох. Сайк сделал правой рукой некие быстрые жесты в сторону. Послышались отдаляющиеся шаги. Старик продолжал смотреть вдаль, выжидая, когда его собеседник удалиться на достаточное расстояние.
— Быштро уходи! Ешть люди, которые не должны тебя фидеть шо мной. — Старик развернулся к Томасу и взял его за руку. Резким движение он потянул юношу на себя.
Покинув тёмную кладовку, Том вышел в ангар. Странное поведение старика сильно напугало его. Подхватив
В этот новый, неловкий момент, старая и привычная комната Томаса стала более уязвимой и неприятной. Она была недостаточно светлой, чтобы хоть что-то разглядеть на порванных страницах. Её расположение было почти в самом центре оживлённого коридора, где каждую минуту мог пройти любой человек; будь то обычный мальчишка, что даже в руках никогда не держал оружие или кто-то из вышестоящих, будь там один из отцов или Нейт. Любой, кто увидел бы в руках Томаса книгу или что-то, что походит на неё, незамедлительно бы начал приставать с лишними вопросами. Среди почти семидесяти мужчин в убежище, только два имели при себе книги. Поэтому, такое событие обязательно привлекало внимание и поднималось на всеобщее обсуждение. Томас бы относился к этому более спокойно, если бы только страх самого Сайка, не рождал ещё большее опасение в разуме юноши.
Первые страницы дневника старика не давали никакой важной информации о жизни в убежище. Несмотря на слабую значимость в данный момент, они помогли вспомнить мир, старый и забытый. Томас пропускал по одной странице, по две, три. Началась жизнь в убежище. Старик описывал, как ему нравятся новые условия, как он чувствует себя в безопасности. Также были общие размышления и догадки о ситуации на поверхности.
Мутные воспоминания более чем десятилетней давности начали проясняться. Текст дневника создавал яркую живую картину в голове Тома. В самом начале нового этапа жизни, люди воспринимали перемены позитивно и были готовы к возможным трудностям. Сайк описывал, как человеческая твердость духа и решительность даёт ему надежду на возвращение во внешний мир, на восстановление самого мира. Мужчины и женщины жили на равных условиях, они радовались, грустили, обдумывали будущее, принимали равномерное участие в развитии внутренней структуры управления и порядка.
Такая радужная жизнь царила целый год. Вскоре, начали появляться первые опасения: страх перед окончанием продовольствия и дальнейшим голодом, страх того, что все они являются последними людьми на планете. Среди них нашлись те, что решили взять судьбу всего человечества в свои руки. Именно в этой небольшой толпе был сам Сайк. Первоначальная задумка была в том, чтобы создать определённую сферу управления, где все будут трудиться во имя людей, исчезнет страх перед поверхностью, начнётся медленное расширение базы за пределы каменных стен и железных дверей. Военные опасались того, что гражданские погубят всех, и начали медленно захватывать всю свободную провизию. Сразу после этого началась жесткая диктатура, в которой приёмы пищи сократились в два-три раза. Солдаты боялись покинуть безопасное место и не желали отдавать власть гражданским.
Сайк описывал некоторые дни подробным пересказом всех планов и мыслей. Некоторые дни пролетали парой предложений, где-то были небольшие паузы. Следующая запись была сделана только через два месяца, где будущий старик сожалел о своём поступке. Он начал активно ненавидеть всех, кого раньше считал товарищами, рядом с которыми он стоял ради одной цели. Все свои агрессивные и трагичные мысли он проецировал в дневнике. В ходе массивного переворота, на их сторону встала почти половина остальных жителей. Но бескровного переворота не вышло.