Институт экстремальных проблем
Шрифт:
— Что ты хочешь там найти? Что было возможно раздобыть, мы все испробовали. — Худяков отобрал у него растрепанный том. — Давай сделаем УЗИ, гастроскопию, поищем, в чем дело, кровь почистим, и все остальное, что мы еще можем сделать до понедельника, когда отправим его на томографию.
Обследования не показали ничего нового. Медведев во время всех процедур ни на что не реагировал, со стороны могло показаться, что врачи что-то делают с безжизненным телом. Температура росла, на повышенную дозу антибиотика плохо среагировали почки, начались отеки, и препарат пришлось отменить совсем.
— Не
— Может, и не стоит ничего делать, — Игорь мрачно посмотрел на него. — Ты видел его глаза? Я иногда думаю, что те, кто говорит об эфтаназии, не так уж не правы. Прекратить его мучить, — он кивнул головой в сторону бокса, где лежал Вадим, — по-моему, это лучшее, что мы сможем сделать. Ты думал, что потом? Он же после таких травм останется инвалидом на всю жизнь… Ты понимаешь, что он нас проклянет когда-нибудь?
— Ты его проклятия боишься?! — рассвирепел Олег. — Или надеешься у Светланы шанс получить, если Вадима не станет?! Эвтаназия!!! — Его кулаки непроизвольно сжались с такой силой, что тонкая перчатка не выдержала и лопнула. Врач сорвал ее с руки и в бешенстве швырнул куда-то в угол. — С такими мыслями тебе ни здесь, в травматологии, ни вообще в медицине не место!
Игорь шарахнулся в сторону от Худякова, а медсестра молча стоявшая в стороне, будто проснувшись, вылетела в коридор.
— Я, по-твоему, законченный подонок? Я боготворю эту девушку и готов ради нее на все, но не на подлость, не на преступление, в конце концов! Уж если Света любит Медведева, то я сделаю все для того, чтобы она его не потеряла, чтобы она была счастлива! Но… ты только представь себя на месте Вадима! — Игорь замолчал. — Я представил…
— Ты – не он, — жестко ответил Олег. — И еще ты забыл про Светлану.
— Что она может сделать?
— Многое, ты сам знаешь. И сейчас, и потом.
Федотов нахмурился:
— Если ты считаешь, что мы уже ничего сделать не можем, тогда звони ей.
Худяков схватился за телефон:
— Светлана, приезжай.
— Сейчас приеду. Совсем плохо? — Света поняла, что просто так Олег не стал бы вызывать ее.
— Нехорошо. Сама-то как? Температура есть?
— Терпимо, не обо мне сейчас речь. Буду через час, раньше не получится.
Из-за вечерних пробок Света добралась до клиники только через два часа. Сидя в машине, застрявшей в очередном заторе, она пыталась успокоить бешено колотившееся сердце. Пульс замедлялся после дыхательной гимнастики, но стоило мыслями перенестись в клинику, сердце сразу же переходило в галоп. Временами ее окатывала испарина – болезнь еще не ушла далеко, а на себя девушка не хотела тратить силы, их нужно было сберечь для Вадима.
В БлИТ – блок интенсивной терапии – Светлана ворвалась на последнем дыхании, но моментально успокоилась, когда вошла в общий зал. Навстречу ей поднялся Игорь и, отвечая на вопросительный Светин взгляд, покачал головой.
— Света, Вадим уходит, — он отвел глаза, — мы не вытянем его. Сепсис, температура все время растет, уже почти сорок два, и ничего не помогает. Мы не можем найти источник
Олег был в боксе, он растерянно глянул на вошедшую девушку:
— За три дня развился тяжелейший сепсис, антибиотики, плазмаферез – никакого толку, кажется, что организм сопротивляется любому воздействию, а главное, непонятно, из-за чего произошло такое резкое ухудшение. Мне временами кажется, что только ты одним своим присутствием удерживаешь его в более или менее стабильном состоянии.
Действительно, за те дни, пока Светлана дома лечила свою простуду, произошли разительные перемены в худшую сторону. Вадим лежал страшный, по самые глаза заросший темной щетиной, между не до конца сомкнутыми веками просвечивали белки глаз. Рот был приоткрыт – не осталось сил держать челюсть. Из груди вырывалось тяжелое хриплое дыхание.
Света положила руку на раскаленный лоб.
— Вадим, Димка, — позвала она тихо, но настойчиво, — что с тобой случилось? Дим, ты слышишь меня?
Веки слегка дрогнули, потрескавшиеся губы чуть шевельнулись. Эта едва заметная реакция показала, что Медведев находится в сознании, несмотря на чудовищную лихорадку.
Вадиму давно казалось, что его расплющивает своей тяжестью огромная медуза. Она со всех сторон стискивала тело и пропитывала его ядом, от которого все больше разгорался жар, все сильнее становилась боль. Она волнами разливалась по всему телу, пульсировала со звоном в голове, колыхалась переливчатой пятнистой завесой перед закрытыми глазами. Временами наплывал мрак, свинцово тяжелый и холодный. В этой темноте таилось избавление от боли, от диких красок, острыми иглами пронизывавших глаза и мозг; она манила к себе, притягивала, и Вадим уже почти решил погрузиться в нее окончательно, но мысли о Светлане, о данном ей обещании еще удерживали его.
Иногда Медведеву казалось, что он видит происходящее со стороны: неподвижное обнаженное тело на больничной койке, почти полностью скрытое под повязками и паутиной трубок разной толщины, врачей рядом, которые пытаются с ним что-то сделать. «Сепсис», — донеслось до Вадима. «Это у меня? — слабо удивился он. — Сепсис, сеп-сис, сеп-сис – какое смешное слово…» Тихий шелест голосов вскоре потонул в знакомом звоне и грохоте, боль стала еще сильнее, а Светы, которая избавила бы от нее, рядом не было.
Вдруг что-то произошло. Медуза ослабила свою хватку. Испепеляющий жар расступился, пронзенный серебристым лучом прохладного лунного света, упавшего на лоб. Звенящий грохот в ушах ослаб, и Вадим услышал тихий голос Светланы: «Ты сможешь!» Ему показалось, что он снова превратился в дельфина и, собрав последние силы, стал подниматься из непроглядной глубины наверх. К свету. К Свете…
Да, конечно, к Свете! Это она появилась рядом с ним и заставила медузу отступить. Вадим рванулся, пытаясь избавиться от липких объятий, и приоткрыл глаза. Все правильно – Светлана была рядом, ее легкая рука лежала у него на лбу, свет голубых глаз разгонял мрак, а голос заставлял смолкнуть бешеные колокола.