Институт фавориток

Бланк Эль

Фай принимается за описание, и я, вслушиваясь в ее голос, прикрываю глаза, представляя себе покрытую древесной растительностью гористую местность, наполненное фиолетовыми кучевыми облаками небо, две небольшие розовые звезды и повисшую над горизонтом огромную планету-спутник, на которой совсем нет жизни.

— Послушай, а ведь ты прекрасно можешь все это увидеть своими глазами! — неожиданно предлагает рассказчица. — Скажи Атиусу, что хочешь полететь. Сомнительно, что он тебе откажет. Одно дело — запрещать женщинам вмешиваться в политические и военные игры или не давать возможности работать по некоторым специальностям, и совсем другое — лишать нас удовольствий!

К тому же Атиус вообще не имеет права ограничивать тебя в развлечениях. Ты наследница, а он всего лишь принц Цесса. Таких, как он, много, а ты одна.

— Это ничего не значит, — вздыхаю, поглаживая затихшего малыша по голове. — Мой статус наследницы мне лично ничего не дает. Я, по сути, лишь символ и доказательство той власти, которую получает новый император. У меня даже нет способностей. Никаких. Разве ты об этом не знаешь?

— Я слышала, — задумчиво кивает девушка. — Эстон много об этом рассуждал. Когда твои родители прилетели на Рогранс с предложением по объединению, они и про тебя, видимо, говорили. Меня на прием не пустили, но брат потом со мной мыслями делился. Мы же с ним двойняшки, редко что скрываем друг от друга. Так вот, он тогда пришел к выводу, что отсутствие способностей вовсе не страшно, даже собирался воспользоваться приглашением твоего отца и на Рооотон лететь, чтобы с тобой познакомиться… Видишь, как получается — если бы не несчастье с твоими родителями, после которого с нами прервали все контакты, ты могла бы его женой стать.

Фай грустно улыбается, а я старательно гашу поднимающуюся в душе волну возмущения и негодования. Ведь все, сказанное рогранкой, как и слова леянина, наталкивает на подозрения, что происходящее со мной — махинации цессян и моих дядюшек. Но зачем они это делали? Ну ладно с Атиусом, тут все предельно ясно — любой ценой получить власть над планетами империи. Но дяди?! Они-то почему со мной так бессердечно поступили? Я же для них не чужая. Обидно до слез…

— А мне казалось, что никто не хочет иметь детей без способностей, — все же нахожу в себе силы продолжить диалог. — Дяди жаловались, что другие планеты именно поэтому в империю и не вступают.

— Так и было, — неожиданно раздается от двери уверенный мужской голос.

Я вздрагиваю от неожиданности, потому что прихода Атиуса не ждала, а он по-хозяйски проходит в каюту и останавливается перед рогранкой.

— Не ожидал вас здесь увидеть, Файола Олир Шас. И уж тем более не ожидал, что вы станете обсуждать с моей фавориткой планы вашего брата… — Принц замолкает, протягивая ей руку.

Фай приоткрывает рот, чтобы что-то сказать в ответ, но все же медлит, вспомнив, что она теперь подданная империи, а он, как ни крути, лицо, обладающее властью. В итоге, прежде чем заговорить, скользит пальцами по ладони цессянина.

— Ваше удивление вызывает у меня ничуть не меньшее. С чего вы решили, что я должна избегать общения с наследницей? Я беспокоюсь о ее здоровье. И развлекаю.

— Одновременно подталкивая мою фаворитку к Эстону, — недовольно добавляет Атиус. — Неужели думаете, что мне сложно догадаться о ваших планах? Дейлине простительно, она молода, доверчива и неопытна, но для меня все предельно ясно.

— И что же вам ясно? — сердито, но все же сдержанно спрашивает Фай.

— Как минимум то, что планы корыстные и бесчестные. Он хотел жениться? Так почему раньше этого не сделал? Где он был эти два года, после того как Дейлина осталась без родителей?

— Он не мог прилететь на Рооотон, не имея официального приглашения, — парирует девушка.

— Чушь! — категорично

отрезает Атиус. — При большом желании это можно было сделать. И никто бы не осудил его за настойчивость, если бы оно объяснялось пользой для империи и счастьем наследницы. Значит, не так уж и велико было это желание. Не потому ли, что брат ваш все же не слишком радовался перспективе потери детьми расовых способностей? А теперь, вступив в состав империи и узнав, что наши с Дейлиной отношения не закреплены танцем, вы решили этим воспользоваться. В первую очередь, настроить наследницу против меня и добиться разрыва наших отношений. Вы, несомненно, полагали, что Эстон сможет взять Дейлину себе в фаворитки, раз уж теперь есть такая возможность. Кстати, я склонен полагать, что это и не его план, а исключительно ваш, Файола. Потому что ит’Генон все же не отказался от моего подарка.

— Вы его проверяли? — сквозь зубы возмущенно цедит рогранка.

— Просто воспользовался подвернувшейся возможностью, — уклончиво отвечает цессянин. — Значит, теперь ему, если ваш план осуществится, останется только жениться. Ведь, отказавшись от одной фаворитки, взять вторую он уже не сможет. Вы этого не знали, да? Ну и как ощущения от разоблачения и от осознания того, что задумка не сработает?

— Ваши фантазии и самомнение, Атиус Рэль ли’Тон, зашкаливают, — холодеет голос Файолы, и она медленно поднимается с кресла. — Надеюсь, Дейлина оценит их по достоинству. Я же считаю, что они выходят за рамки приличий, поэтому от меня признания ваших заслуг вы не получите.

Рогранка направляется к выходу, задев плечом альбиноса. Впрочем, тот не возмущается, лишь, порицая ее поведение, качает головой. А едва закрывается дверь, он поворачивается ко мне. Не торопясь, подходит ближе и усаживается на край кровати.

— Видишь, что получается, когда женщина пытается манипулировать мужчинами и лезет в политику? Эстон слишком многое позволял своей сестре, она выросла амбициозной и самоуверенной. Хорошо, что ты у меня не такая. Верно, Дейлина? Я ведь в тебе не ошибаюсь?

Голос цессянина звучит тихо, устало, словно он все силы отдал, чтобы вывести Фай на чистую воду, и на большее их уже не осталось. Он даже на шигузути посмотрел с таким обреченным смирением, что мне стало не по себе.

Кто лжет? Он или она? Или Атиус на самом деле верит в то, что говорит, но при этом и Фай была со мной искренна, а манипулирует кто-то третий?

— Вы просили не делать поспешных выводов, — напоминаю ему о нашем разговоре на Рооотоне. — Я очень стараюсь именно так и поступать. И сейчас мне кажется, что вы сами поспешили с выводами в отношении Файолы… Атиус! — Я даже приподнимаюсь и сама касаюсь его руки, хотя и чувствую, как малыш напрягся в готовности действовать. — Я прошу вас, извинитесь перед ней. Вы же так ее обидели! А она очень хорошая девушка, к тому же ваша гостья, и я уверена, имела в виду вовсе не то, что вы подумали.

— Ты совсем не знаешь жизни, Дейлина… — Выражение сиреневых глаз становится грустным. — Твоя открытость и вера в других достойны восхищения, но они могут дорого тебе обойтись.

— Пусть так. Но я все равно не позволю себе никого обвинять, не имея неопровержимых доказательств.

Руку я от него не отнимаю, хотя и чувствую, как неизбежно она оказывается в его ладонях. Как скользят пальцы по голой коже. Как поднимаются к запястью, локтю…

Да, я рискую, но этот риск оправдан той целью, к которой стремлюсь. Надеюсь, что мое неприятие цессянина достаточно велико, чтобы эти прикосновения остались без последствий.