Институтка. Уроки любви
Шрифт:
Этого Амадин уже не услышала. Раздираемая противоречивыми мыслями, она направилась в отель. Путь пролегал через сквер, на углу которого снова стояли ее знакомые. Те самые, которые раздавали газеты. На это раз с плакатами, на которых были написаны требования дать женщинам право голоса и самим решать свою судьбу. Это было настолько созвучно мыслям в голове, что Амадин остановилась, вчитываясь в слова.
Прохожие, напротив, стремились держаться от митингующих как можно дальше, словно опасались заразиться.
– Джейн, Джейн, что эти дамы стоят здесь? – девочка в голубом наряде и белой
Сопровождавшая ее девушка в темном платье, бросила испуганный взгляд на плакаты и, схватив девочку за руку, поторопилась увести за собой.
– … глупости всякие… – донеслось до Амадин. Это оказалось решающим. Девушка, напротив, подошла ближе к стоявшим на углу.
– Знаете, я… – обратилась она к одной из женщин, но в этот момент зазвучал свисток, и из-за угла здания показались жандармы.
– Вам лучше отойти, мадемуазель, – торопливо произнесла одна из женщин. Амадин заметила, что пальцы, сжимавшие плакат, побелели.
– Ни шагу назад, Долорес. Помни, мы на поле битвы! – назидательно произнесла та, кто постарше. – Мадемуазель, вам лучше не вмешиваться…
Амадин послушно отошла в сторону, здраво рассудив, что в таком случае у жандармов будет меньше претензий к плакатчицам, но девушка ошиблась. Стражи правопорядка накинулись на стоящих, словно эти женщины пили кровь детей. Плакаты полетели в сторону, а самих митингующих заковали в наручники.
– Подождите, – окликнула Амадин, возмущенная не то нарочитой грубостью жандармов, не то безропотностью арестованных.
– Мадемуазель, шли бы вы мимо, – дружелюбно предложил один из стражей порядка. – такой хорошенькой девушке не стоит видеть подобное…
Амадин вспыхнула:
– Хорошенькая девушка – магистр! – прошипела она. – И я хотела бы знать, за что вы арестовали этих несчастных? Они же ничего не нарушили!
Одна из женщин умоляюще посмотрела на нее:
– Мадемуазель, пожалуйста, не вмешивайтесь.
– Вот! – жандарм, тот, что постарше, поднял толстый палец. – Вам дело говорят! А ну, пошли!
– Куда вы их ведете? – Амадин не могла принять происходящее.
– В участок. Хочешь с нами? – осклабился жандарм.
– Нет.
– Тогда отойди. Вперед!
Окруженные блюстителями порядка, женщины покорно направились в участок. Кипя от негодования, Амадин проводила их взглядом, а потом вернулась в отель.
– Скажите, а что это за женщины стояли там, на углу? – поинтересовалась она у портье.
– А, эти… – мужчина презрительно скривился. – да полоумные! Вечно то газетенку раздают, то вот с плакатами ходют, народ в смуту вводят.
– Чем же?
– Мыслями срамными. Вы, мадемуазель, барышня приличная, вам лучше с ними дела не иметь, – с этими словами портье направился к очередному гостю. Амадин задумчиво поднялась к себе в номер.
– Мадемуазель, вы вернулись? Простите, я не слышала! – Герда выглянула из комнаты.
– Да, на улице очень неприятно, – девушка задумчиво прикусила губу, а потом решилась: – Герда, ты слышала что-нибудь про “Голос женщин”?
– Как же не слышать? О них в последнее время все слышали, – усмехнулась служанка. – Появились аккурат после вашего отъезда.Начали рассказывать, что женщины должны
– Вот как?
– Ага. Говорят, что это – девочки из салона Шуаз.
– Что? – охнула Амадин, вспомнив свой визит туда.
– Ну… у мадам хорошо платили, не то что нынче… вот бедолаги зарабатывают, как умеют.
– Газету они мне отдали бесплатно, – это вырвалось само.
– Так конечно, вы же – женщина, красивая. С вас знаете, сколько потом поиметь можно! – Герда на секунду смутилась и сразу продолжила. – Наверняка они не знали, что вы – магичка.
– Не думаю, что их вообще это волновало, – Амадин с сомнением отнеслась к словам горничной. Вряд ли те, кто писал статьи в газету, готовы были ублажать мужчин, как это происходило в салоне Шуаз. Впервые девушка пожалела, что плохо рассталась с инквизитором. Рейнард мог бы помочь арестованным. Хотя… герцог л’Армори был мужчиной. Вряд ли он вообще станет интересоваться подобным. Или, может, напротив, поинтересовался, и именно герцог отдал приказ об аресте бедняжек. Не просто так стражи порядка преследовали этих женщин. Значит, Рейнард в курсе.
Она поймала себя на том, что опять назвала герцога по имени, и передернула плечами.
– Возможно, ты и права, – вздохнула Амадин, заметив, что Герда все еще ждет от нее реакции.
Служанка кивнула:
– Так оно и есть, поэтому не берите в голову. Лучше отдохните.
Амадин улыбнулась и последовала совету. Нежась на прохладных простынях, она все время мысленно возвращалась к пикетчицам, арестованным в сквере.
Девушка не могла сформулировать, почему переживает за судьбу незнакомый ей женщин, но ей хотелось верить, что все обошлось. От мыслей о том, что ждет нарушительниц городского спокойствия в тюрьме, она перескочила к собственным воспоминаниям о том, как ее, закованную в кандалы, везли как особо опасную магическую преступницу. Перед глазами мелькнуло лицо следователя, росписи в здании суда. “Увеселение блудниц”. А ведь ни одного произведения искусства, показывающей наказание мужчин за подобные прегрешения не было, как и упоминаний в святой книге. Греховными всегда считались только женщины. Амадин перевернулась на живот и фыркнула: похоже, она заразилась мыслями о равноправии через газету. Хотя почему заразилась? Стоило признать, что подобные мысли посещали ее и раньше, она только не могла четко сформулировать, за нее это сделали авторы статей.
Наверное, стоило попытаться отыскать редакцию газеты и поговорить с репортерами? С этими мыслями она задремала.
Ей снился Рей. Таким, каким она увидела его во дворце Правосудия. В черной шелковой мантии с золотой лентой на шее он подходил к Амадин. Темные волосы с рыжеватым отливом падали на лоб, а губы кривила усмешка:
– Отныне ты – моя собственность, птичка. Идем!
Она проснулась в холодном поту. В комнате было темно, сумерки захватили город, но Амадин не было дела до этого. Сердце тревожно билось в груди, а дыхание было прерывистым, словно она долго бежала куда-то… или от кого-то. И она даже знала, от кого пыталась ускользнуть. Рейнард де Треви! Пусть он преследовал ее только во снах, но все равно, Амадин не могла избавиться от мыслей о нем.