Инструкция для дракона
Шрифт:
Дагмар изучающе смотрела на мужчину, держащего на руках младенцев Аннуил. Он слегка скривил губы, что-то обдумывая, затем пожал плечами и направился к комнате Аннуил. Дагмар последовала за ним, и стражи сразу же заметили её. Она подождала немного, перевела дух и вошла в покои умирающей королевы.
Он стоял у кровати, глядя на Аннуил.
— Хотел дать им возможность попрощаться? — холодно спросила она.
Подняв на неё удивлённый взгляд, он улыбнулся.
— Поразительно, что ты можешь видеть меня. — Когда она не прокомментировала это, он, казалось, потерял интерес. — Мне показалось справедливым отнести их
Дагмар прищурилась, оскалилась и сжала кулаки. Бог он или нет, но она не позволит этому ублюдку так легко отделаться.
Бриёг, испытывая глубокое отвращение к своей родне, закатил глаза. Пара его брата лежала и умирала в комнате наверху, а эти идиоты могли только спорить о том, как лучше выследить и уничтожить минотавров. Пустая трата энергии, по его мнению. Но типично для клана Кадвалардс. Так они справлялись с чем-то подобным. Они не могли помочь Аннуил, а родственники его отца любили «помогать», поэтому делали то, что получалось лучше всего: убивали и разрушали. Но им это не под силу, если то, что сказала им крошечная женщина, правда. Про то, что следы Минотавра в одном месте, но тогда сами Минотавры наверняка в другом.
Поэтому они стояли над картами и спорили, спорили и спорили. Всё это время Фергюс сидел в кресле, уставившись на стол с картами. Бриёг знал, что брат не видит ничего перед собой. Не чувствовал ничего, кроме потери своей пары.
Каждую ночь Бриёг искал измученную Талит и отрывал её от книг, чтобы она могла поспать хотя бы несколько часов. Однако она не спала. В основном она плакала. Он знал, что это бессердечно и жестоко, но для всех будет лучше, если их мать, молча сидевшая в другом конце комнаты и смотревшая на Фергюса, просто отпустит Аннуил. Отпустить её, чтобы потом развеять прах по ветру, а после заняться воспитанием потомства так, как она хотела.
Не то чтобы Бриёг хотел смерти Аннуил — никогда не испытывал к ней такой неприязни. Но удерживать её только для того, чтобы дать Фергюсу возможность смотреть на дышащий труп, казалось не намного лучшей идеей.
Конечно, всякий раз, когда он думал о том, что придётся пройти через все это — потерять Талит — он чувствовал физическую боль. Никогда ещё ему так не хотелось сделать что-нибудь, хоть что-то, что помогло бы брату. Фергюс никогда не был таким беспечным драконом, как Гвенваель, но никогда не был таким… сломанным. Его брат был сломлен. И хотя опустошение Фергюса было бы велико, если бы Аннуил пала в бою, но враг был бы ясен. А задача ещё яснее — убить и уничтожить всех, кто приложил руку к смерти Аннуил.
Но как ему убить бога?
Если бы Бриёг знал, уже бы сам давно это сделал.
Когда темперамент Берселака взял верх, и гнев был направлен на брата, а Аддольгар — чей характер мог быть гораздо хуже — ответил ему тем же, Бриёг оглядел комнату. Он что-то почувствовал. Он тут же взглянул на сестру. Выражение её лица не изменилось и раздражение не уменьшилось. Если Морвид ничего не чувствовала, то, возможно, и нечего было чувствовать.
Он отбросил всё это и сосредоточился на отце, гадая, кто нанесёт первый удар. Ах,
Бог в человеческом обличье выпрямился во весь рост и посмотрел на Дагмар. У него длинные волосы, большая их часть лежала по полу, и казалось, что сквозь всю эту черноту пробивается множество цветов. Когда она впервые увидела его, было слишком темно, чтобы различить все нюансы, но теперь всё стало яснее. Даже глаза у него странного цвета. Вероятно, фиолетовые. Очень похож на цвет глаз Бриёга, хотя и ярче… и удивительно теплее и дружелюбнее, чем у Бриёга. Как и красивое лицо. Всё в нём говорило о красоте, очаровании и милости… но Дагмар ни на секунду не поверила в это.
— Ты не поклоняешься богам.
Дагмар прошла дальше.
— Мне нужны только знания и логика.
— Но знания и логика так холодны и бесчувственны.
— Мне они дали достаточно. Я видела, как люди поклоняются богам на алтарях, но пользы не заметила. Мужчины в расцвете сил гибли во время сражений, оставляя жену и детей на произвол судьбы. И жена молилась богу. «Пожалуйста, господи, помоги, ведь я потеряла мужа». — Дагмар пожала плечами. — Через месяц или два, когда у неё заканчивается жалкая сумма, выданная ей армией, я замечаю её на рынке, продающей себя на улице тому, кто больше заплатит. Она надеется заработать достаточно денег, чтобы прокормить детей, которые вырастут ворами и убийцами. Или, может, солдатами, потому что им был их отец, и тогда всё может начаться сначала. Нет, извини, но я не поклоняюсь богам.
— Но ради спасения друга, ты солжёшь мне? Скажи, что я хочу услышать? Разве не станешь играть в те же игры, в которые играешь с другими?
— Я много читала про богов-драконов и знаю, что это мне не поможет. Я могу искупать тебя в комплиментах, но что мне это даст?
— Тогда, миледи Дагмар, зачем ты здесь?
— Хочу понять почему.
— Почему что?
— Почему ты так с ними поступаешь? Никто не защищал ни меня, ни мою мать, и её смерть была неизбежна. Но эти малыши, — она указала на близнецов, которые толкали мать, пытаясь привлечь внимание, — они твоё творение. Зачем ты так с ними поступаешь?
— Я им ничего не делаю.
— Ты лишаешь их матери. Думаешь, они простят это?
— Они поймут. Она слишком слаба, чтобы их защитить.
— Сейчас, да, слаба. Но не до беременности. А ты бог, и можешь вернуть ей силы.
— Если сочту её достойной. А это не так. Но не бойся, милая Дагмар, я заберу их отсюда и буду защищать. А ещё прослежу, чтобы они воспитали их должным образом. Я очень хорошо поработал с Иззи.
— Думаешь, их отец не справится с этой задачей?
— Он очень зол. Он не хочет их винить, но станет.
— Ему не пришлось бы, верни ты его пару. Только мать может защитить детей.
— Так и думал. — Он посмотрел на Дагмар, оскорбительно надув губы, потому что вовсе не был так печален, как притворялся.
— Они никогда тебя не простят, — пообещала она.
— Они не узнают.
— Ах, правда? Забери детей у родственников, и они никогда не услышат историю о том, как ты убил их мать.
— Я её не убивал.
— Её жизнь зависит от тебя и только от тебя.
— Ну, теперь уже поздно. — Он махнул ей, начиная раздражаться. — К вечеру она уже поприветствует своих предков. А теперь прошу меня извинить…