Инструкция по ловле ведьм

Лещенко Ирина

— Все свободны. — коротко объявил он. — Выходите.

Люди, недоумевающе переглядываясь, потянулись наружу.

Вслед за Главным показались еще несколько воинов, невысокая хрупкая девушка, нервно комкающая платок в тоненьких пальцах, и Талар. Уже в дверях я обернулась снова — в новом облике он не узнал бы меня, да и все выходящие косились точно так же…

Выглядел он не то чтобы хорошо — видна была и усталость, и недостаток сна. Глаза тревожно блестели, и вид был немного оглушенный.

Аккуратно

придерживая заплаканную девушку, но что-то шепнул ей и споткнулся о мой взгляд.

Ты не можешь меня узнать, панически подумала я, опуская голову и выходя из дома.

Но он узнал.

Я ворвалась обратно в дом, словно ураган. Смахнула в сумку немного еды, взлетела по лестнице, дробно стуча каблуками, выгребла все деньги, которые у меня оставались.

Я не боялась того, что Талар раскроет меня, нет. Быть может, попытается найти, но не сдаст, это точно.

В который раз я столкнулась со своим прошлым, и каждая такая встреча заставляла чувствовать себя все хуже и хуже.

Весена, приподняв бровь, наблюдала за моей беготней.

— Даже не попрощаешься? — она осуждающе покачала головой. — Спасай тебя, неблагодарную…

Я выпустила сумку из рук. Горло сдавило.

— Да не меня благодари, дура. — отмахнулась ведьма. По-кошачьи зеленые глаза подозрительно блестели. — Я таких много перевидала…

Я спустилась по скрипучей лестнице, не потревожив ни одной ступени. Ни звука она не издала под моими ногами.

Тут было прохладно. Едва теплилась свеча у стены.

Он спал. Отросшие волосы завязаны в узел, у рта — жесткие складки. С бородой он распрощался, но назвать мальчиком у меня теперь язык не повернулся бы.

По лицу ведьмы редко разберешь, сколько ей — три десятка или пара сотен лет, но я попалась в ту же ловушку, в которую попадают другие, глядя на нас. Не разбираясь, назвала ребенком и не заметила, когда все изменилось.

Ради шума и побега изуродовала одного, ради выживания — другого толкнула на убийство.

Может, и правда, нет во мне света?

Так и не решившись разбудить светлого — не по чину, а по совести — я выбралась из подпола. Сердце словно на ниточке раскачивалось внутри, стукаясь о ребра и вот-вот грозясь оборваться.

Весена встретила меня с поджатыми губами, покрасневшими веками и сумкой, набитой так, что едва не трескалась.

— Как осядешь — напиши. — велела она. Я вытащила из кармана письмо и сунула ей в руки.

— Отдай дня через два, хорошо? — я не решилась ей в глаза посмотреть. — Напишу, а ты мне расскажи потом, ладно?

Больше некому было меня останавливать. В тот момент, когда я вышла на залитую солнцем улицу, переполненную людьми, вдруг так остро и необратимо ощутила, что для всего мира меня нет больше.

Только

для трех людей я еще оставалась — и тех оставляла за спиной.

Глава 22

В этом было что-то ненормальное — брести по пыльной дороге и не сворачивать к деревням…

…а где-то сейчас домовой, обозлившись на нерадивых хозяев, не в тот угол сундук задвинувших, связывает все нитки, да так, что только выбросить останется.

Лесовичка лукаво косится из кустов, и по грядкам ползет цепкая ветвь малины.

А может, где-то и упырь сидит в своем темном, пропахшем кровью убежище…

Теперь это совсем другая история. История, да не про меня.

Собаку в пути решила не заводить — ее же кормить надо, а я не всегда и о своем пропитании вспоминаю.

Сначала хотела было податься к лесной ведьме за советом, но, подумав, решила иначе. И повернула туда, где когда-то мы с моей наставницей жили…

Из головы все не шло мое письмо. Совсем короткое, да и как узнать, все ли сказала?

Столько ты моими стараниями (зачеркнуто) по моей милости (зачеркнуто) нами пережито, а я даже не знаю твоего имени. Прав был — от нас только злость и чернота, просто раньше я этого не видела. Не решилась(зачеркнуто) я струсила попрощаться. Ну да ты поймешь, наверное. Теперь ты свободен, как и я, сможешь начать новую жизнь. Наверное, ты ничего не умеешь, кроме как быть рыцарем — ну так и я теперь ведьма без сил. Будь здоров и счастлив.

И что ни пиши, как ни говори — все не то…

Родные места встречали меня летним ликованием — все зеленело, цвело и спело. А ведь скоро уже и осень…

Старая избушка скорбно косилась на меня покосившимися окнами из-под накренившейся крыши, рассохшаяся дверь не закрывалась, а в опустевшей голубятне обосновалась семья ежей.

Я выметала весь сор, что скопился тут за те годы, что я брожу неведомо где, и вспоминала.

Раньше мне казалось, что вернуться сюда будет самым ужасным, что может со мной произойти, а теперь гляди-ка — рыдаю взахлеб, найдя подушечку с побледневшей от времени вышивкой.

Котенок, один глаз голубой, другой карий.

Сколько можно считать себя сиротой без роду и племени? Сколько было тех, кто стал мне близок — не по крови, а по сердцу? По скольким оно сейчас тревожится? Видела бы Грая, до чего я докатилась.

Сердито вытерла слезы и припухший нос. Вот затем и идут ведьмы на одиночество, затем и отрезают все, что жгло и болело внутри, что любило и звенело — иначе человеческая часть покоя не даст.

Пора и мне уже путь пройти до конца — или стать нормальной ведьмой, или…

Что там за тем "или", я и знать не хотела.