Инструктор по экстриму
Шрифт:
Сказав это, он решительно пошел через кусты. Влажные колючие ветки хлестали его по лицу. Несколько раз он едва не растянулся, споткнувшись о перекрученные корни можжевельника. Под ногами хрустела мелкая, высохшая донельзя трава. Выходит, Мира смирилась с мыслью, что Некрасов утонул? И была спокойна и удовлетворена, настолько спокойна и безразлична, что известие о появлении Некрасова на обрыве повергло ее в шок? Что же у нее на душе, если мертвый Некрасов ее меньше волнует, чем живой?
Он услышал, как следом за ним продирается через кусты Мира. Все-таки пошла! Молчит, тяжело дышит. Она все
Он вдруг резко остановился и повернулся к ней лицом. Вот теперь хорошо! Теперь он отчетливо видит в ее глазах страх разоблачения. Вот чего она боится! Не мертвеца, который сидит на обрыве. Мертвеца она испугалась бы меньше всего. Она боится живого Некрасова!
– Ты хотела… Ты пыталась его убить? Ты уверена, что он мертв?
Она смотрела на него широко открытыми глазами. В них уже было безмолвное признание. Но сказать не может, нет сил. Лишь едва заметно кивнула, приоткрыла рот. Сейчас заплачет. Но какое облегчение он почувствовал! Она взяла вину на себя и сняла с него страшный груз. Теперь ему жалко ее, он готов помочь, готов, как Брагин, на подвиг.
– Возвращайся в лагерь, – сказал он, опустив руки ей на плечи. – И ничего не бойся. Найди в моем рюкзаке баклажку с кагором, выпей и ложись спать. Я постараюсь все уладить.
Вот так история! Одним развязанным узлом на переправе, видимо, не обошлось. Она хотела убить его наверняка. Может быть, ударила его камнем, а потом столкнула в воду… Ужас! Это не укладывается в голове! С виду – совсем девчонка, юная панкушка, любительница рэпа и высокой платформы…
– Иди-иди! – повторил он.
Она отрицательно покачала головой, глядя на него, как собачонка, которую хозяин намерен выкинуть из дома.
– Нет… Я с тобой…
И все-таки это очень приятно – осознавать себя сильным и мудрым человеком. А главное – единственным, кто может ей помочь. Сейчас он для нее – все. Бог, жизнь, судьба, будущее. И у него нет никаких комплексов. Они растаяли, как утренний туман. Она вся в его власти. Ему не надо думать о том, что говорить, что делать и как ей понравиться. Все получается естественно, само собой и очень красиво.
Солнце припекало все сильнее. Ему стало жарко, и он стянул с себя майку, повязал ее вокруг талии. В горах температура скачет, как теннисный мяч с одного поля на другое. Если начертить график, он будет напоминать контур гор: вверх-вниз, вверх-вниз… Совсем недавно, на переправе, моросил дождь, было сыро и холодно, и все кутались в свитера, натягивали влагостойкие штормовки. А сейчас теплая одежда кажется дикой и несуразной – жара плюс тридцать пять!
– Ты больше помалкивай, – не оборачиваясь, говорил Гера. – И все время стой за моей спиной. Он тебя не тронет. И постарайся вызвать у него жалость… Ты умеешь плакать без причины?
Он обернулся, но ответа не получил. Мира смотрела себе под ноги и аккуратно отводила колючие ветки в стороны.
– И еще, – сказал он, развивая успех настолько стремительно, что даже дух захватывало, – я хочу… я даже требую, чтобы ты рассказала мне всю правду. Что между вами случилось на переправе? Ты его ударила?
Он
Посторонние люди в заказнике – явление редкое, но вероятное, и палатка Геру не удивила. Мира, видимо, испытывала другие чувства. Глядя на палатку как на гигантский муравейник или как на неразорвавшийся артиллерийский снаряд, она отрицательно покачала головой, возражая против возможной попытки Геры приблизиться к чужому жилищу. Она взяла его под руку и попыталась увести в сторону. Гера воспротивился, в нем взыграло естественное любопытство – кто соседствует рядом с их лагерем? Он медленно приблизился к остывшим углям, посмотрел на закопченный котелок, в котором отмокали две ложки, на разорванные пакетики из-под супов быстрого приготовления, попытался заглянуть внутрь палатки, но «молния» была опущена почти до упора, и через небольшой треугольный разрез видна была лишь часть тамбура да москитная сетка.
– Хозяева, наверное, гуляют по лесу, – заключил он, повернулся к Мире и только сейчас увидел, что девушка сидит на корточках перед густым кустарником и со страшным выражением на лице грозит ему кулаком.
Заинтригованный, он пригнулся, как в окопе под обстрелом, неслышно приблизился к девушке, присел рядом с ней и посмотрел сквозь ветви и листья.
Голый, лишенный растительности обрыв. По кромке торчат белые камни, напоминающие челюсть какого-то исполинского чудовища. А на самом краю лежат парень и девушка. Оба в шортах и майках. Лежат неподвижно, в одинаковых позах, широко раздвинув ноги, словно куклы, и смотрят с обрыва вниз. Парень держит в руках, у самого лица, какой-то темный предмет. Тишину заполняет приглушенный шум реки.
Мира поймала Геру за ухо и притянула к себе. Он почувствовал, как шевелятся ее губы.
– Уходим отсюда! – шепнула она.
– А почему шепотом?..
Она не дала ему договорить, прижала ладонь к его губам, завороженно глядя через сетку кустов на парочку. Интересно, а что они там делают? Медитация? Наркотическое опьянение? Палатка, по всей видимости, принадлежит им… Странная парочка. Уединились в заказнике, поставили палатку в непроходимых дебрях, легли на краю обрыва и замерли, как мертвые.
Гера на минуту даже забыл, зачем пришел сюда. И тут его осенило. Эта парочка наверняка видела Некрасова! Судя по невнятному бормотанию Брагина, кабан «засветился» именно в этом месте.
– Добрый день! – громко сказал Гера, не обращая внимания на безуспешные попытки Миры закрыть ему рот.
Парочка враз ожила. Парень подскочил, словно его ужалила змея, повернулся лицом к Гере и, заметно волнуясь, ответил:
– Да… Добрый…
Девушка отреагировала на приветствие не столь внятно, но тоже немедленно встала и отошла от края обрыва. В ее руках откуда-то появилась расческа. Как ни в чем не бывало она начала поправлять взъерошенную прическу, приближаясь к Гере.