Интересное время или Полумесяц встает на закате
Шрифт:
– Выполнять!
– скомандовал я, демонстративно сложив руки на автомате.
– Не поняли приказа, лейтенант?
– Вы что себе позволяете, старший капитан?
– правая бровь лейтенанта неумолимо поползла кверху, а в глазах вспыхнул легкий испуг. Мне на короткий миг показалось, что у него расширились и тут же сузились зрачки.
– Вот именно - старший капитан, - растягивая каждое слово, проговорил я.
– Вы наверное забылись - я не в вашем подчинении.
Ответом был лязг передернутого затвора.
Аргумент в стиле Марио Пьюзо[12]...
–
Я вообще-то сильно рисковал, настолько перегибая палку. Командир в бою - это тот же солдат, только на нем большая ответственность, и тот, кто этого не понимает, заканчивает как в фильме Стэнли Кубрика - получая порцию свинца. Впрочем, ребята в этой ситуации были за меня: Аскорбин стоял нахмуренный, бросая на разведчика недовольный взгляд, Крот поглаживал цевье автомата, а Хобот деловито заложил пальцы за поясной ремень, заставив кобуру и ножны клинка сползти к пряжке.
Лейтенант, видя, что положение дел сложилось не в его пользу, сдался:
– Ладно, ваша взяла, - тяжело вздохнул он.
– Сам принцип действия Врат достаточно точно изложен в дневнике Штемпфеля. Я могу сказать только то, что ранее рассказал вашему командиру: испытуемого с помощью пыток вводили в состояние клинической смерти и пропускали сквозь Врата. Вариантов было два. Или человек умирал, или организм задействовал скрытые ресурсы и превращал его в машину для убийства. Те, над кем эксперимент прошел успешно, находятся здесь, - Кобаяси похлопал ладонью по дверцам стеллажа, и те негромко загремели.
– Думаю, их, в принципе, возможно вернуть к жизни.
Мне не понравилась интонация, с которой он произнес последнюю фразу. Пахнуло чем-то холодным и неприятным.
Во всей сложившейся ситуации примечательным было то, что на столах я не видел никаких дневников - одни сплошные документы в картонных папках с партийными орлами. Возникает вопрос: где дневник? У меня были подозрения, что его незаметно умыкнул Кобаяси, но без доказательств я ничего не мог поделать. Какие-то подозрения могли снизить дисциплину в отряде, несмотря на то, что парни на моей стороне. Ведь нас ничего, кроме денег, и не связывало-то. У нас, наемников, мораль хороша...
– Начинаем искать дневник, - сказал Кобаяси.
Мы разбрелись по лаборатории и стали осматривать миллиметр за миллиметром. Я даже на какое-то время забыл про Кобаяси, хотя здравый смысл твердил мне не спускать глаз с лейтенанта.
Под моей ногой что-то прошелестело. Я наклонился и выволок из-под обломков стульев, покрытых дюймовым слоем полувековой пыли, толстую тетрадь в черной клеенчатой обложке. Полный надежд, я пролистнул ее, но внутри не было ничего интересного, кроме карандашных набросков, изображающих голых девок.
– Ну что там?
– Нагие отроковицы. Самоудовлетворялся, что ли, владелец тетрадки?
– А что, - оживился Аскорбин, - война - дело молодых. А что еще молодым надо?
– Опять ты за свое, - покачал головой Крот.
– За свое и за твое!
–
– А что ты еще хочешь, исусик?
– Ничего, - махнул рукой капитан, - останемся при своих.
– Дневник лучше ищи, озабоченный, - неожиданно вмешался Хобот. Он с неподдельным интересом осматривал Врата Смерти, прикидывая в уме, как эта махина функционировала.
– Найдешь первым - дам телефончик одной хорошей и покладистой девочки.
– Не Светки, случаем?
– Откуда ты знаешь?
– изумился лейтенант.
– Ну, было пару раз...
– извиняющимся тоном пролепетал Аскорбин.
– Ах ты, сука! Пока я, ..., ты, ... такой, мою Светку ...?! Да я тебя, ..., ... отрежу и, ..., сожрать заставлю, ..., падла, ...!
О-о, надо этот бенефис прекращать, подумал я, а то Полковник мне яйца через задницу вытащит и на фонарный столб намотает, а потом с невинной улыбочкой скажет, что так оно и было.
– Значит так, заткнулись все!!!
– рявкнул я и оскалился.
– Спор оставите на дом, а если кто-то захочет повыступать - оставит зубы на полу. Ясно?!!
– Так точно!
– гаркнули в ответ все. Даже Кобаяси, к моему удивлению, отозвался.
Наступила тишина, которая спустя минуту была нарушена резким ударом. Эхо спиралью унеслось в пустоту коридора.
Я завертел головой в поисках источником звука. Было в нем что-то пугающее и вызывающее дрожь. Удар повторился, и я заметил, как выгнулась в нашу сторону одна из дверок стеллажа.
– Какого х...
– недоговорил я и осекся на полуслове.
Третий удар - и наружу вырвался сжатый кулак. Чтобы вникнуть в то, что сейчас произошло, мне бы и пол-литра шнапса не помогло. Рука исчезла во тьме саркофага, оставив рваные края на пробитой насквозь дверце.
– Что за чертовщина?
– на меня растерянным взглядом посмотрел Хобот.
– Командир?..
– Оружие к бою, - прошептал я, взяв автомат наизготовку.
Четвертый удар, он же последний, снес дверцу с петель, и та поскакала по бетонному полу, будто футбольный мяч. Металлический звон, издаваемый ею, оглушающе бил по ушам. Я перевел взгляд обратно. Из открывшегося чрева на свет божий выползал мертвец в военной форме, выцветшей за долгие годы. Сглотнув слюну, я взял его на мушку. Труп поворочал головой, словно разминая затекшую за полвека шею, и, подтянувшись на руках, выбрался из своей «усыпальницы».
Следом за ним загремели и другие дверцы. Паническим взглядом я заметил, что то же самое повторилось, к моему ужасу, еще одиннадцать раз. Мертвецы, покоившиеся здесь столько лет, выбирались наружу. Самое страшное - тлен не тронул их тела...
Раньше всех на ноги поднялся первый из выбравшихся. Его обескровленное лицо еще сохранило остатки благородства истинного офицера, но это уже был не человек, а монстр в людском обличии. В его горящих синим пламенем глазах сверкала сама Преисподняя и жажда убивать. А мои предки, однако, знали толк в оккультизме. Интересным было другое - как ими управлять, если они полностью неподконтрольны?