Интерферотрон Густава Эшера

Черноморченко Андрей

— Виски.

— С газировкой?

— Со льдом. «Гленштейн», если можно.

Перед Вейвановским возник крошечный подносик, на котором стояли бутылка виски, бокал, лед и соленые орешки.

— Развлекайтесь пока, а я, с вашего разрешения, ненадолго удалюсь. Мне нужно привести себя в порядок после всей этой возни. Если произойдет что-нибудь экстраординарное, сестры подадут сигнал тревоги. Я буду в ванной, — с этими словами Филомела оставила своего гостя в одиночестве.

Морис не стал заказывать себе зрелищ через холовизор, опасаясь, что не услышит зова медсестер. Он также не рискнул прогуляться по гостиной, справедливо полагая, что в дебрях ковра гнездится масса хрупких деталей интерьера, которые можно повредить неловким движением. Единственное, что он предпринял, —

это воссоздание разрушенной пирамиды из подушек, однако не смог найти несколько самых мелких, утонувших в пучинах ворса. Устроившись в углу дивана и отхлебнув виски, Вейвановский принялся разглядывать обширное анимированное панно, занимавшее противоположную стену. Картина изображала, по всей видимости, склон горы, круто уходивший вверх. Справа был невысокий обрыв, а в центре — небольшая расщелина, вблизи которой возлежало непонятное козлоногое существо в пятнистом трико. Несмотря на буйство травы вдоль всего пейзажа, деревья стояли почему-то исключительно желто-коричневые, как будто данную местность поразила избирательная засуха. Существо в центре панно неожиданно встрепенулось: в углу появилась стайка девушек в полупрозрачных одеяниях, медленно, ритмическими движениями продвигавшаяся к расщелине. Расстояние в несколько ярдов девушки преодолевали исключительно долго, устраивая по дороге хороводы и пластические комбинации. Зрелище приближающейся группы особей противоположного пола воодушевило козлоногого наблюдателя: встав на цыпочки, он поводил вокруг себя руками, а затем совершил серию прыжков на месте. Когда девушки поравнялись с существом, оно принялось гоняться за ними, но несколько странно, то обхватывая их по одной и отжимая, как штангу, вверх, то отпуская. Хотя хищные намерения козлиного мутанта были очевидны, девушки не стремились убегать от него: в то время как тот занимался с одной из них силовыми упражнениями, остальные подруги на небольшом отдалении старательно продолжали формировать геометрические комбинации, очевидно, дожидаясь своей очереди. Поотжимав всех девиц, существо, обессиленное тяжкими трудами, рухнуло возле расщелины, а стайка, покружив немного возле безжизненного тела, разочарованно удалилась.

После плодотворного просмотра картины, в ходе которого содержимое бутылки существенно сократилось, Вейвановский взялся изучать видимые ему с дивана элементы интерьера. Слева в углу было устроено нечто вроде домашнего алтаря: высоко под потолком висела икона богородицы с котенком, окованная мощной металлической рамкой с фальшивыми драгоценными камнями. Под рамой на тонких цепочках болталась пепельница, откуда струился дымок, а ниже иконы была оборудована полка, на которой стояли восьмирогий канделябр, крупная статуэтка Будды с щенком на коленях и изваяние Шивы, танцующего, судя по характерному положению, рок-н-ролл. Рядом с полкой стоял небольшой книжный шкаф. Наклонив голову, Морис прочитал по корешкам: «Кратчайший путь ко вселенской усладе: Великие Откровения Вонючего Старца», «Житие и мученическая погибель двадцати шести закавказских праведников», «Египетская, румынская и канадская книги мертвых. С иллюстрациями и практическими указаниями». Похоже, Филомела серьезно относится к духовной жизни, подумал Морис. Однако на этом религиозные наименования исчерпывались; остальная часть шкафа была заполнена детективами и сентиментальными романами.

— Как вы находите мой дом? — Венис прошуршала по ковру и уселась в кресло напротив Вейвановского.

— Честно говоря, мне очень стыдно за те разрушения, которые по моей вине пришлось произвести в ваших уютных спальнях, — начал было Морис, однако Филомела его прервала:

— Какие разрушения?

— Ну эти, — смутился Вейвановский в предчувствии очередной светской оплошности. — Я имел в виду гибель вашей мебели.

— Никакой гибели. Зачем же? Я аккуратно все сжала. Вы, наверное, не заметили небольших коробочек по углам спален. Как только домашний госпиталь закроется, я опять все верну в исходное состояние. Итак, я жду вашего мнения по поводу моего дома.

Морис замешкался в поисках подходящего комплимента, и Венис заговорила первой:

— Ужас, правда? Жуткий

кич. Но это оказалось самым лучшим, что я смогла найти для себя в Тупунгато. Из всей обстановки в особняке мне принадлежит только вот это панно. Оно, кстати, подразумевает музыкальное сопровождение. Вы, наверное, не догадались включить звук.

— Я боялся на что-нибудь наступить по дороге, — сознался Вейвановский.

— Вполне вас понимаю. Поначалу я тоже обо все тут спотыкалась и падала. А этот ковер! Кажется, будто в нем мыши завелись. Но что поделать, по крайней мере, здесь все прочное. Даже само здание. Мне рассказывали, что камни для него везли с ближайшей каторги за двести миль отсюда.

— Эта икона в углу — от прежних хозяев? — поинтересовался Морис.

— Конечно. Она мне тоже поначалу действовала на нервы. Потом привыкла. Как и к плюшевому зверинцу, хотя сначала подумывала отправить его в подвал.

— И книги не ваши?

— За кого вы меня принимаете? — фыркнула Филомела. — Неужели я произвожу впечатление набожной домохозяйки — любительницы бульварного чтива?

— Нет, но…

— Для начала скажу, что домохозяйка из меня никудышная. Впрочем, других сейчас не найти. А во-вторых, в бога я не верю.

— У вас для этого есть какие-то основания?

— Нет, а разве вы считаете, что атеизм нуждается в оправданиях? По-моему, это самое естественное состояние. Здоровому человеку бог не нужен. Религия — это протез, она необходима больным. Вы курите?

— Нет.

— А дым переносите?

— Да, конечно, курите, пожалуйста.

Венис сняла со столика холовизора сигаретку и вставила ее в длинный пожелтевший мундштук.

— Сильно травить вас не стану. Это ароматизированные.

После нескольких затяжек по комнате распространился запах прелого сена.

— Забавно, не правда ли, Морис?

— Что именно?

— За сегодняшний день мы с вами провели времени больше, чем за все предыдущие годы. Сначала меня заинтриговала ваша коллекция… Не могу сказать, что я — большая поклонница техники, но у вас в ангаре есть курьезные штуки. А потом эти небесные тела, свалившиеся на голову…

— Наверняка и у вас обо мне неправильное представление, — решил перейти в контрнаступление Вейвановский.

— Вполне может быть. Сколько лет назад вы сюда переехали? Морис задумался.

— Пятнадцать, наверное.

— Если не считать традиционного ежедневного «здравствуйте», за все эти годы мы вообще не разговаривали.

— Пожалуй.

— На расстоянии вы производите впечатление замкнутого, рассеянного и неловкого человека. Такое ощущение, будто основную часть времени вы проводите не в этом мире.

Вейвановский вздрогнул. Филомела продолжала:

— Я не собираюсь допытываться подробностей вашей биографии. Она, как у всех, наверняка малоинтересна. Воевал — ранен — выздоровел, воевал — дезертировал — опять воевал, убил столько-то человек. Если захотите, сами расскажете. У меня, в принципе, то же самое.

Венис вытащила окурок из мундштука и щелчком отправила его вверх. На половине дуги сигарета исчезла в воздухе.

— Одно из маленьких чудес нашей обремененной контрастами цивилизации. На одной чаше весов — всевозможные штучки, облегчающие быт, на другой — этот быт уничтожающие. Как вы думаете, Морис, каков итоговый баланс человечества? Ведь можно же сказать, что мы пришли к краху?

— Это зависит от точки восприятия, — глубокомысленно изрек Вейвановский. — Если рассматривать с сугубо земных позиций, — то да, пожалуй, что так.

— Вы обладаете какими-то альтернативными позициями? Поделитесь, пожалуйста, если не сложно.

Морис задумался. Раскрывать свои маленькие астральные секреты перед малознакомой аудиторией ему совершенно не хотелось.

— Мне кажется, Филомела, — Морис с задумчивым видом отхлебнул виски, — что если дать волю фантазии и слегка раскрепостить воображение, то можно представить себе ракурсы, с которых не все выглядит столь мрачно.

— Ах, так дело в фантазии, — Венис иронически посмотрела на него. — К сожалению, Морис, мое воображение видит все только в пессимистическом свете. Очевидно, мне нужно больше работать над его развитием.