Интернат (Женщина-апельсин - 2)
Шрифт:
– Вот как? Впрочем, тебе видней. Кто же она?
– Судьба.
Адвокат задумался, уставясь перед собой.
– Она приказала, и я делать ей, как это?.. Клизма.
– Что ты сказал?– Адвокату показалось, что он слышит странный разговор-бред, где-то рядом разговаривают совершенно незнакомые люди.
– Я делать ей клизма.
– Ты делал ей клизму?– Адвокат внимательно осмотрел, словно только что увидел, почтительно застывшего с подносом в руке китайца.
– Если она попадаться, ее вывернут на-переизнанку.
Адвокат встал, потом опять сел.
– Я пойду все же в спальню, - сказал он решительно и встал.
– Она говорить, что попадет в муху на стене, если станет вон там. Китаец шел за адвокатом по лестнице шаг в шаг.– Я не верить, тогда она спорить, если она попадать в муху, я - делать ей клизму.– Китаец остановился на минуту, потому что адвокат внимательно разглядывал аккуратную дырочку на стене у лестницы.– Я говорить, что вы не хотите дырочку, она говорить - это память. Тогда я говорить, что у меня не бывает мухи, она говорить, что надо рисовать. Я рисовать муху, она в нее попадать вот оттуда и туда.– Китаец показал рукой.
– Замолчи!– закричал жалобно адвокат уже у двери своей спальни.– Ты только послушай, это же бред, бред!
– Но она попадать!– настаивал слуга, поставив поднос на столик у кровати и откидывая одеяла.– Поэтому я делать клизму.
– У меня горячка или я делаю что-то не то?– Адвокат с силой тер виски.– А! Я понял. Грустный Олень, ты не должен говорить по-русски.
– Я плохо говорить, я это знать.
– Слушай, да она тебе понравилась!– Адвокат направил в слугу длинный указательный палец.
Китаец надолго задумался.
– Я хотеть ее побить, - сказал он честно и улыбнулся.
– Побить?
– Йес!– Китаец улыбнулся еще шире, открыв розовые десны.
– Все! Уходи, а то я сойду с ума. Уходи!– Адвокат хотел запрятаться под одеяла, но слуга стал раздевать его, не обращая внимания на отталкивающие руки.
– Она стрелять только раз и попадать.– Китаец стаскивал брюки.
– Это невыносимо, - стонал адвокат, перестав сопротивляться.– Почему я вообще с тобой говорю? Ты же не знаешь русского языка! Ты хотел ее побить?! Хотя чего тут удивляться, ей-Богу?! Она тебя обмотала лейкопластырем, потом сблевала на тебя, потом еще заставила делать клизму...
– Я проигрывал.– Китаец поднял ноги хозяина и укладывал их на кровати.– Я сразу говорить, что не должен делать клизмы гостям. Она сказала, что попадать в муху, а я сказал...
– Заткнись, - жалобно попросил адвокат, - мне тоже жаль, что она уехала. Я хотел бы с ней жить, просто видеть ее по утрам, как она ест на моей кухне. Или залазит ко мне на постель и пьет вино ночью. Она очень красива, но еще больше опасна, понимаешь? Она просто притягивает
– Она уехать, и ее могут проверять туда, где я делать клизму, - сказал с укором китаец.
– Она сама выбрала свою жизнь.– Адвокат закрыл глаза.– Убирайся, я только что попрощался с женщиной, которая может только сниться, ее не существует, вот тебе еще один урок: нельзя придумывать женщин, потому что, когда ты вдруг встречаешь похожую, каждое несоответствие выдумке заставляет мучительно страдать. Я сам ее выгнал, она тоже улетит сегодня. Они даже встретятся в самолете, она, моя выдумка, и Ева, хотя кто может узнать это страшилище с жжеными волосами?..
– Я рисовать самую маленькую муху на свете, - сказал китаец, - какую такую только уметь.
***
Ева Курганова - по паспорту Екатерина Пономарева - собралась стукнуть по стеклянной двери ногой, потому что обе руки были заняты сумками. Но двери сами распахнулись, как только она подняла ногу.
– От техника!– восхищенно сказала она чинной паре, выходившей из зала аэропорта. Ева купила в буфете яблоко, внимательно пересчитала сдачу, шевеля губами, закусила яблоко зубами и, держа его во рту, прошла, волоча сумки, к сиденьям в зале ожидания.
Зал был полупустой. Ева быстро осмотрела сидевших, выбирая жертву, и вдруг замерла: на одном из сидений дремал отстрельщик.
"Попался, специалист, - подумала она, - сейчас и проверим мою оберточку!"
Отстрельщик дернулся, когда его толкнули в ногу сумкой. Он вздохнул и открыл глаза.
– Тут у вас не занято?– спрашивала его намазанная челночница с родным хохлацким выговором.
Отстрельщик осмотрел почти пустой зал, вздохнул и поставил на сиденье рядом с собой сумку.
– Ты шо, по-русски не шпрэхаешь?– спросила надоедливая баба, впрочем, вполне грудастая.
– Занято, - буркнул отстрельщик.
– Я ж так и подумала - наш! Вещей у тебя нету, а так - наш.– Ева села рядом с его сумкой, оперлась на нее и доверчиво поманила к себе хмурого отстрельщика.– Слышь, как у них тут на досмотре насчет баксов, а? шепотом спросила она.
На него смотрели вытаращенные карие глаза в липком оформлении наклеенных ресниц.
– Отвали, - лениво сказал отстрельщик, сложил руки на груди и закрыл глаза.
– Хрубиян, - обиделась Ева, - я ж по-хорошему спрашиваю, у меня лишку есть, мо-же, ты знаешь, как они тут, сильно шмо-нают?
Отстрельщик вздохнул и выдернул из-под ее руки свою сумку. Встал, оглядел зал и ушел подальше. Он сел, раздраженно сопя, прикрыл глаза, но успел профессионально на расстоянии одним взглядом охватить всю ее странную грудастую фигуру. Женщина жевала яблоко с открытым ртом, уместив сумки перед собой и держа их одной рукой за ручки. Она настороженно оглядывала каждого, кто подходил ближе чем на два метра. Отстрельщик хмыкнул, с досадой повертел головой и постарался задремать.