Интернат
Шрифт:
И на переменах урывками Денис корпел над анкетой, посмеиваясь над некоторыми вопросами. Иногда преувеличивал, иногда преуменьшал – просто ради смеха. А чего? Подумаешь! Анкета – она в советские времена вес имела. А сейчас так, для девчоночьих тестов и для проформы. Её и читать толком не будут. Охота на пустяки время тратить!
Глупую анкету Лабутин заполнил до конца лишь после уроков. Уже топал к кабинету омбудсмена, а тут она из-за угла вынырнула. Обрадовалась, на щеках ямочки засияли.
– Денечка! Готово?
Лабутин с чувством
– О, молодец! – похвалила Люция Куртовна, внимательно проглядывая написанное. – Очень подробно и чётко. Настоящий профессионал.
Она сложила листы и одобрительно похлопала мальчика по плечу.
– Это очень поможет в решении многих твоих проблем, – пообещала она. – Дело сдвинулось, мальчик! Как там говорил великий комбинатор Остап Бендер? Э-э… А-а! «Лёд тронулся, господа присяжные заседатели!». В твоём случае это особенно актуально.
– Почему?
– Потому что ты умный, талантливый человек, – ласково улыбнулась Душкова. – Но ведь ты и сам это про себя знаешь, верно? Просто тебя не оценили окружающие. И в первую очередь, родная мама. Это тем более опустошает душу, тормозит твоё развитие. В конце концов, это больно. Любое непонимание со стороны окружающих ранит такое чуткое сердце, как у тебя.
Она ненавязчиво погладила Дениса по коротким тёмным волосам.
– Часто стрижёшься? – рассеянно поинтересовалась она.
– Мама стрижёт.
– Она парикмахер?
– Не, откуда? Просто под машинку. Чик – и бритый, как скинхед.
– Бедняжка, – пожалела Люция Куртовна, – даже нормальной модной стрижки не видишь. Не заслужил, что ли?
– Стрижка дорого, – солидно пояснил Денис, – а под машинку быстро и бесплатно.
– Понятно, – сочувственно вздохнула Люция Куртовна, подумала и пригласила: – А пойдём ко мне в кабинет? Поговорим, чайку попьём. Я сегодня булочки свежие купила, с изюмом.
Денис поколебался немного, томимый тоской по игре, и всё же согласился. Подумаешь, полчасика чайку отдать. Зато дома можно не есть, а сразу сесть за компьютер.
Он пил в кабинете омбудсмена чай, наслаждаясь беззаботностью. Люция Куртовна просматривала анкету, уточняя и вписывая детали. Денис рассказывал, прибалтывая лишнего, преувеличивая в шутку невзгоды, преуменьшая радости – точно так же, как писал анкету.
Люция Куртовна понимающе кивала.
– Да ты что?.. Надо же… Ну и ну, – бормотала она. – Не может быть! Кошмар! И как ты живёшь?! И в квартире заставляет убираться?! И в секцию ходить? А ты не хочешь? Не хочешь… Да уж, ситуация… Хорошо, что ты так вовремя ко мне зашёл. По крайней мере, помощь не запоздала… Ничего, Денисушка, всё будет хорошо. Поверь, жизнь в наших руках. Веришь?
– А чё? Верю, понятное дело.
– Отлично.
Люция Куртовна заглянула в чашку своего гостя.
– Попил? Ещё хочешь?
– Не, я под завязку.
Лабутин похлопал себя по животу. Жизнь прекрасна! В натуральном мёде!
Он
Кстати… хотя не кстати, а просто вспомнилось. Где же Вовка Дракин? Правда, заболел, что ли? Нашёл время, идиот вихрастый. Теперь один, как перст, остался, несмотря на кучу одноклассников. Эти пока ещё к омбудсмену не ходили. Дракину школьные дела по барабану были и тогда, когда здоровьем кипел, а теперь, когда его потерял, ему на школу чхать, а на Дениса с омбудсменом – и подавно.
Пристукнуть его, гада, и всё. О чём размышлять? Это же просто! Ножичком кольнуть, например. Денис много приёмов знает, как человека замочить: в Интернете такой информации навалёшеньки. Читай, пробуй, равняйся. Правда, Денис до сего времени и мышь не затопил…, но, судя по компьютерной базе, это несложно.
Лабутин придумывал – или, вернее, вспоминал – изощрённые казни для несчастного больного Дракина. Конечно, самое простое дело – позвонить этому дуралею и спросить, чего он уроки пропускает… Но неохота. Времени нет. Время – игра.
Во дворе на качелях старательно раскачивалась восьмилетняя Жанка. Её тупые «предки» с французскими амбициями назвали бедняжку Жанин. Полностью получилось Жанин Эльдаровна Сулейманова – во одарили, а? В классе её дразнили ЖМС. Во дворе и в семье звали просто Жанкой.
Качели почти не скрипели: отец Жанин щедро смазал их в один из свободных своих вечеров. Чау-чау Ройбуш сидел возле скамейки и наблюдал за прохожими. Чего этот взрыв рыжей шерсти за ними наблюдает? Перед ним лежала обглоданная кость. Видно, Жанин из «Мясной лавки», где работал экспедитором её отец, притащила дешёвые обрезки, годные лишь для плохого бульона или для собаки.
– Жанка, привет! – крикнул Денис.
Та сосредоточенно раскачивалась, не обращая на соседа внимания. Ройбуш лениво воззрился на пришельца и неохотно вильнул коротким хвостом.
– Дай покачаться, Жанк, ты час уже качаешься.
Жанин разлепила губы:
– Я рекорд ставлю, не мешай.
– Какой рекорд?
– Какой надо.
– Ройбуша ты кормила?
– Я. А чё, нельзя?
– Можно. Ладно, пока. Расскажешь потом про свой рекорд.
Он зашёл в подъезд и не услышал, как Жанин проворчала:
– Ага, разбежалась. Больно надо. Правда, Ройбуш?
Ройбуш медленно поднял к ней лохматую голову-шар, моргнул, мягко клацнул пастью, показав странный свой фиолетовый язык.
– Ты, Ройбуш, пушистая черепаха, – прокомментировала Жанин, качаясь, качаясь и не останавливаясь, потому что хотела долететь «до неба» двести раз; а то и четыреста… чего мелочиться? Пусть тысяча!
До тысячи Жанин считала плохо, поэтому решила схитрить: считать пять раз по двести. Так её научил когда-то сосед Денька Лабутин.