Интернет-издание авторов рунета "Портал" № 2
Шрифт:
Моё внезапное обогащение, моя удача пришли неожиданно в тот момент, когда на пороге квартиры появился сосед, Игорь Тимофеевич, с пятого этажа нашего старого дома, довольно потрёпанной временем «пятиэтажки» пятидесятых годов постройки. Признаюсь, что когда его увидел, даже немного испугался. Волосы взъерошены, глаза бегают по сторонам, словно в поисках защиты или места, где можно укрыться.
– Витя, спрячь это у себя, и никому не показывай, – попросил он меня, протянув свёрток, обтянутый помятой простынёю. – Если завтра не появлюсь, выбрось эту вещь, уничтожь её и, ради Бога, никому ничего не рассказывай!
–
Но он уже не слышал меня, поднимаясь по лестнице наверх, на свой пятый этаж. Ещё раз, пожав плечами, я занёс свёрток к себе в квартиру, положил его под койку и на время забыл о странном предмете.
Вечером домой пришла Наташка и мы с ней, как всегда, крепко поцапались.
– Хватит тебе пить! – крепко насела она на меня. – Всё уже пропил! Я на работе с утра до поздней ночи, а он рад стараться... Ты, знаешь, какой день подряд пьёшь? Третий! Когда работать-то начнёшь?
Наташка, она у меня ничего, только вот горластая очень. Приходиться время от времени успокаивать, баба ведь всё-таки, нервная... Вот и в тот вечер, покричала-покричала, я ей наставление сделал, она с пола поднялась, села на стул и заплакала:
– Как же я завтра в больницу с синяком-то пойду? Всю душу ты мне вымотал...
А я её даже не слышал. Пошёл, накатил стаканчик, да спать лёг. Утром – звонок в дверь. Встаю с трудом, до двери дохожу, думаю, Наташка вернулась – не пошла на работу с синяком. Дверь открываю, а на пороге наш участковый, Петрович. Сам роста маленького, и при всём том толстый, как поросёнок, которого с трудом в униформу казённую втиснули.
«Ну, – думаю, – моя крыса, не иначе, пожаловалась».
– Здорово, – вслух говорю, – Петрович, выпить есть?
А он мне давай что-то рассказывать, бумаги подозрительные в руки подсовывать. Кое-как понял, что расспрашивает он о моём соседе, Игоре Тимофеевиче. О том, что свёрток у меня оставил. А ещё немного позже почти интуитивно догадался, что дела-то совсем нехорошие в нашем доме происходили, пока в забытье алкогольном находился. Петрович нетерпеливо рассказал мне, что нашли соседа-доцента на полу своей квартирки в луже крови. Я сразу в отказную пошёл. Мол, не видел ничего и не слышал. Бумажки необходимые при таких делах подписал и участкового потихоньку за двери вытолкал. А сам сразу вспомнил про тот предмет, что мне покойничек-археолог перед смертью подсунул. «Ну, – мысль проскочила, – наверное, золото там. Клад на раскопках нашёл, мне подкинул, а про находку прознали, да и «замочили» беднягу».
К койке подхожу, благо дети в школе, вытаскиваю вещицу, на кровати разворачиваю, смотрю – и впрямь передо мной предмет старинный. Как щит древний, блестит бронза, временем отполированная, и в ней, как в зеркале, вижу своё отражение. А по краям блюда – символы непонятные, руны какие-то. Куда же Тимофеич последний раз катался руководителем раскопа от своего института? Куда-то на Урал. Город какой-то странный, древний они там отыскали. Артатим или Арлатим. А, нет, вспомнил, Аркаим, кажется, называется.
Смотрел я некоторое время в своё отражение в блестящей поверхности, и вдруг похмелье куда-то ушло, и я впервые почувствовал голод...
Скоро я понял, что вся моя жизнь, после появления странного предмета в нашей квартире круто поменялась. И
* * *
Хорошее время суток для меня – утро! Дети в школе, жена на работе, а я могу спокойно вернуться домой. У меня снова кончились деньги, и вновь чувствуется упадок сил.
Поставив машину на стоянку, торопливо поднимаюсь по лестнице, открываю квартиру и закрываю двери за спиной на все многочисленные замки, которые по моей просьбе врезали местные сантехники. Такая мера предосторожности не кажется излишней – наоборот, скорее недостаточной. Я точно знаю, что никто не должен помешать мне во время сеанса.
Посередине зала, на мягком сиденье дорогого разукрашенного стула устанавливаю бронзовое «зеркало» и торопливо раздеваюсь перед ним догола...
Время останавливается...
Остаётся лишь голод, голод, голод...
По мере того, как смотрю на своё отражение, голод всё время возрастает. Некоторое время слышу шум с улицы и тиканье настенных часов, а потом окружающий мир начинает растворяться вокруг меня. Остаюсь только я и моё отражение в зеркале. Приходит долгожданный миг, и моё изображение оживает. Хотя стою на месте, не шевелясь, оно начинает двигаться, уходя куда-то в дымчатую даль. Не в силах контролировать себя, делаю шаг к старинному предмету и соприкасаюсь с ним. Словно ток пробегает по коже, начинаю невольно стонать от боли и удовольствия. Мои руки обволакивает дымка, и они исчезают где-то в глуби «зеркала», а следом сквозь древнее «стекло» проходит всё тело.
Я чувствую, как изменяюсь. Чувствую своим мозгом, кожей, сердцем, пальцами и каждой клеткой в отдельности. В одно мгновение за моей спиной, в районе лопаток появляются из мышц огромные кожистые крылья, лицо вытягивается, превращаясь в демоническую маску. Во рту в два ряда на каждой челюсти вырастают острые зубы, а на руках, которые теперь правильней назвать лапами, мгновенно отрастают могучие мышцы и острые когти.
Я перестаю быть человеком внезапно, в один короткий миг. Теперь лишь один только голод руководит мной и гонит на поиски пищи.
Взмахивая крыльями, почти такими же, как у летучей мыши, легко скольжу по воздуху в сторону ближайших небоскрёбов. Если у меня дома сейчас утро, то здесь, на другой стороне земного шара, где-то или в Чикаго, или в Нью-Йорке – глубокий вечер. Так всегда – стоит только оказаться на другой стороне, и попадаю в определённое место, в точно отмеренное время суток, противоположное тому, в котором я привык жить.
Зная, что мне нужно, разворачиваю крылья и планирую в поисках добычи вниз, туда, где светятся многочисленные огоньки-окошки. Там, подо мной, за тонкими пластиковыми стёклами и красивыми шторами готовятся ко сну самые разные люди, не подозревая, что за окном кружу я, напряжённо вглядываясь в чужие окна в поисках вполне определённой дичи. Я шумно втягиваю в себя воздух и вскоре обнаруживаю вполне различимый сладковатый запах того, кто мне так нужен. Легко определяю нужное место, за которым находится добыча. Это примерно тридцатый этаж небоскрёба. Ага, вот оно. Я цепляюсь когтями за карниз и, сложив за спиной крылья, замираю на самом краю бездны.