Интернет-журнал "Домашняя лаборатория", 2007 №9
Шрифт:
Между прочим, Клавдия говорила о синем быке. Она побывала на Выставке и даже, справа от фонтана "Каменный цветок", видела помещение для панкратьевского быка. А бык все не ехал. Клавдия ворчала, говорила: "Может, они его уморили?"
Данилов однажды чуть было не успокоил ее насчет быка. Сам не понял, как удержался. Он-то кое-что знал про панкратьевского быка Ваську. Москва метала громы и молнии, а бык никак не мог расстаться с заснеженными просторами Галичской возвышенности. Но и в провинции жизнь его текла интересно. В первый день после вызова быка в столицу в артели никак не могли решить, кого посылать представителями и в каком виде. Надо сказать, охотников быть при
В Испании Данилов так и не смог обнаружить ни быка Мигуэля, ни иных следов Кармадона. Не один Данилов искал там теперь принсипского быка. Бурнабито клокотал, вначале он предъявил иск ни в чем не повинной девице Синтии Кьюкомб, будто она очаровала Мигуэля и уговорила его скрыться, — при этом Синтия никак не опровергла его слов. Адвокаты Бурнабито послали бумаги в Международный суд. Бурнабито пригрозил многим странам — если их правительства не помогут ему вызволить быка, он устроит глубокий подтяжечный кризис.
Панкратьевский бык Васька тем временем сидел на станции. То агроном Василькова ушла в магазин за чулками, и архангельский поезд проехал дальше. То животноводы Кукушкин и Кулешов зачитались газет и забыли о представительстве. Начальник станции Курнев мучился, мучился с ними, наконец пошел домой, к семье, поручив отправку гостей столицы диспетчеру Соломатину. "Ты этого быка-то, — сказал он напоследок, — грузи в багажный вагон…" С северной стороны прибыл скорый. Диспетчер Соломатин подсадил животноводов и агрономшу в купейный вагон, руки им пожал на прощанье, а когда скорый ушел, он увидел, что бык Васька как лежал на тракторных санях, так и теперь лежит.
"Что же это ты? — сказал Соломатин бригадиру Первушину с укоризной. — Он же остался!" "Ну остался", — согласился Первушин.
"Как же это ты, Николай Иванович!" "А ты его попробуй подыми!" — сказал Первушин. "Да вон ведь вас целая бригада!" "Бригада! — хмыкнул Первушин и сплюнул. — Ну бригада… А может, он буйный, бык-то, леший его разберет…" "Как же быть-то теперь? — покачал головой Соломатин. — Ведь его Москва ждет…" "Экое дело — Москва! — сказал Первушин. — Что они там, без быка подохнут, что ли?" "Ты это прекрати! — вскричал Соломатин. — Ты эти глупости из головы выкинь…" Закурили. Помолчали минут пять. "Я ведь что… — сказал
Первушин, — я ведь не против. Ну поднимем мы этого быка, не беспокойся,
экая важность — бык! Да сколько мы таких быков!.. Но я ведь что думаю… Тут ведь другой вопрос… Если взглянуть по-хозяйски… Взять бы сейчас какой-нибудь кран, как в порту, с цеплялкой, и этого быка легонько так по воздуху и перенести… Или я вот что думаю — сетку такую большую сделать, как сумку, с мотором и пропеллером, и чтобы она сама этого быка прихватила и доставила… Или вот тележку на воздушной подушке у нас пустить… А потом и на всех станциях…" "Да где ж я тебе такую сетку-то возьму! —
— Ну ладно. Можно взять транспортер из пакгауза и на ленте быка прямо в багажный вагон и пустить". "Ну и возьми транспортер!" — обрадовался Соломатин. "Возьми! — Первушин шапку сдвинул на затылок. — Легко сказать возьми! Он же сломанный!" Соломатин был тихий человек, а тут опять вскричал: "Так что же ты мне голову морочишь! Все, хватит! Чтоб на красноярском он у меня был в багаже!" "Ну ладно, на красноярском, — согласился Первушин, — а то ведь он тут на морозе кашлять начнет". Первушину и бригаде стало жалко животное, мерзло оно ни за что, и когда через час показался поезд, пусть и не красноярский, бригада с помощниками из пассажиров, как могла, сдала быка в багаж. Уплывали, уменьшаясь, последние огни поезда, взмокший Первушин глядел им вслед довольный. Вышел Соломатин, спросил: "Готова бригада-то?" "Да мы его уже посадили!"
— счастливо улыбнулся Первушин. "Куда?" "Да вон на тот поезд!" "Он же в Хабаровск!" — охнул Соломатин. "Ну в Хабаровск… — сказал Первушин. — А то он тут замерз бы! Да и не все ли ему равно — что Москва, что Хабаровск! Везде свои люди. Если надо, так они его и обратно отправят… А то окоченел бы…" "Дубина ты еловая…" — только и сказал Соломатин, прежде чем осесть на шпалы.
Лишь на четвертый день бык прибыл в Москву.
В первый день быка смотрели эксперты и только руками разводили. На утро был назначен закрытый просмотр быка для специалистов и передовиков. И лишь на третий день было обещано вывести быка на большой круг выставочного ипподрома, чтобы и широкая публика могла на него взглянуть. Было известно, что в Москву уже прилетел профессор из Оксфорда Чиверс и один из адвокатов ненасытного Бурнабито.
Профессор Чиверс получил возможность обследовать животное вместе с московскими экспертами. Поздним вечером он сообщил, что панкратьевский бык похож на принсипского, однако он выше его на семь сантиметров, опасней рогами, желудок имеет, напротив, объемом меньше, а шерсть у него куда более густая и длинная, что вызвано суровым климатом Севера. Объяснить одновременное появление гигантских быков в дальних точках земли профессор был не в силах, он сказал, что перед нами одна из загадок века.
Адвокат Бурнабито к быку не был допущен. Ему лишь вручили справку, где удостоверялось, что бык Василий имелся в колхозе пять дней назад. То есть еще до встречи быка Мигуэля с Синтией.
Клавдия Петровна, естественно, достала приглашение и попала на закрытый просмотр быка. Взволнованная Клавдия сообщила Данилову, что взглянуть на быка явился самый свет. Клавдия перечислила, кто явился и что на ком было.
— И как только эта стерва Драницына достала приглашение!.. Она куда хочешь пролезет… И вся в бриллиантах…
— Ну а бык-то что? — спросил Данилов.
— Ну! Бык-то! Это потрясающе! Это бык!
— Там хоть давали что-нибудь задаром-то?
— Нет. И бутербродов не было. Да и пахло там, я тебе скажу… Но зато бык! Как он стоял!
— Стоял? — удивился Данилов.
На закрытый просмотр Данилов не стал проникать из принципа. А вот на выставочный ипподром он пошел с большим удовольствием. Его звали днем сыграть в оркестре Козодоева, он отказался. Мороз был крепок, сияло солнце. Данилов легким, но праздным шагом двинулся на Выставку. Идти-то ему было пятнадцать минут. Уже у касс он увидел очереди. Данилов посчитал, что в этих очередях можно замерзнуть, он решительно прошел к служебному входу, вынул удостоверение театра, взмахнул им и прошел.