Интерпол
Шрифт:
Между прочим, стоит упомянуть, что, хотя я в конце концов и отыскал мои журналы в архивах германской Федеральной криминальной полиции в Кобленце, они просто не были переданы гитлеровской полицией ее преемникам мирного времени, в результате попали в соответствующие службы армии США и возвратились в Кобленц лишь много лет спустя после окончания войны.
Роберт Волфе, военный архивариус Национального архива США в Вашингтоне (которого я посетил после поездки в Кобленц), так объясняет ситуацию: «Солдаты армии Соединенных Штатов обнаружили шестнадцать этих журналов в здании германской криминальной полиции в Трире. Они привезли
Насколько известно Волфе, эти журналы — единственные, существующие на сегодня. Неизбежен вопрос: почему? Как мы увидим позже, картотека Комиссии военных лет — с 1939 по 1945 годы — тоже исчезла. Не сохранилось ни единого клочка бумаги из штаб-квартиры организации в Берлине, чтобы рассказать нам, кто же прошел через Интерпол в те страшные годы и — что может оказаться еще важнее — что же случилось с ними. Даже эти 16 журналов военного периода были обнаружены случайно в дежурной комнате детективов полицейского участка в маленьком западногерманском городке на границе с Люксембургом. Не отдавал ли кто-нибудь приказ в последние дни войны — возможно, и сам Генеральный секретарь Дресслер — уничтожить все, чтобы уберечь от чужого взгляда имена коллаборационистов, симпатизировавших фашизму по всей Европе, появлявшиеся в уголовных делах и текстах журналов?
Копии дресслеровской книги, взятой из Библиотеки Конгресса США, и копий 16 журналов, полученных из Бундесархива в Кобленце, достаточно, чтобы вызвать серьезные опасения у некоторых крупных полицейских чиновников по всей Европе. Они явно свидетельствуют о том, что эти люди вовсе не дистанцировались от гитлеровской Германии, как они хотят нас убедить в этом сейчас.
Но до того, как мы рассмотрим роль Интерпола в военное время, интересно взглянуть, чем же занимались преступники Европы в годы войны.
В 1941 году в оккупированной Норвегии, согласно официальным данным, опубликованным в штаб-квартире Комиссии в Берлине, преступления совершались, несмотря на страх перед гестапо и работу местной полиции. Например, в Осло их было зарегистрировано ни много, ни мало 11 438. Убийств не было, кроме одного неумышленного, 1 покушения на убийство, 1 «смерти в результате наезда транспорта» и 39 «смертей по невыясненным причинам, по которым велось следствие».
В этот список также входили:
взломы в магазинах, учреждениях, на заводах и в мастерских — 916;
взломы в квартирах, жилых зданиях, погребах, пристройках и на чердаках — 886;
кражи в учреждениях, на складах, заводах и в мастерских — 306;
кражи в квартирах, жилых зданиях, погребах, на чердаках и в коридорах — 1206;
кражи моторизованных средств передвижения — 95;
кражи велосипедов — 1156;
кражи средств транспорта — 448;
кражи на железных дорогах, в автобусах и т. д. — 553;
карманные кражи и ограбления пьяных лиц — 292;
магазинные кражи — 384;
преступления на сексуальной почве — 505;
растраты — 1025;
мошенничества — 617.
В 1942 году в Бельгии полиция обнаружила 11 157 поддельных
К марту 1943 года проституция во Франции стала столь серьезной проблемой, что правительство Виши вынуждено было принять новый, более жесткий закон против сводничества, имеющий силу практически во всей стране.
Это так понравилось доброму доктору Дресслеру, что месяц спустя он поздравил в письме Жана Феликса Бюффе, одного из старших офицеров полиции Виши, с ужесточением преследований сутенеров. Тема эта не раз бывала предметом «озабоченного обсуждения Международной комиссией криминальной полиции и особенно волновала бельгийца М. Флоран Луважа». (С ним мы однажды уже встречались: в 1929 году в Женеве он был одним из представителей Комиссии на конференции Лиги Наций, посвященной борьбе с подделкой валюты.) Однако и в военное время царило лицемерие, когда дело касалось сексуальных отношений. Только в оккупированном Париже продолжали процветать 120 борделей: из них 40 были зарезервированы для немецких солдат, четыре — для офицеров и один — для генералов.
В марте 1944 года в Апельдорне (Нидерланды) взломщик пробрался в дом богатого коммерсанта и выкрал футляр с драгоценностями его жены, в котором находились золотая цепочка с сапфиром и австралийским аметистом, жемчужное ожерелье с рубинами и бриллиантами, бирюзовое кольцо с бриллиантами, серьги с опалом и бриллиантами, опал и бриллиантовая брошь.
В мае 1944 года в Брюсселе произошел инцидент, имеющий вполне современный оттенок: ночью взломщики проникли в аптеку, похитили больше килограмма морфина и 24 грамма кокаина. Да, выгодная торговля наркотиками не прекращалась, несмотря на войну и недоступность обычных каналов снабжения.
Подобное происходило не только в оккупированных странах. Германская полиция также помещала в журнале Оскара Дресслера информацию о своих улизнувших за границу преступниках. В марте 1944 года появилось сообщение: выполненная маслом картина художника XVII века Отмара Эллигера вырезана из рамы и унесена из конференц-зала в самом Берлине. В том же месяце — гласит официальное объявление — некий мошенник, свободно говоривший по-французски, убедил опытного искусствоведа, занимавшегося торговлей картинами, отдать ему полотна семи старых мастеров для якобы надежного покупателя. Разумеется, аферист исчез вместе с картинами.
В том же 1944 году фальшивые банкноты буквально наводнили Центральную и Восточную Европу. Только в течение марта на рынке появились три разные партии подделок:
1) польские банкноты достоинством в 100 злотых, причем настолько неудачно исполненные, что фальшивомонетчики не решились распространять их в Польше, где они являлись национальной валютой, а переправляли в Австрию;
2) грубые подделки английских купюр в 50 фунтов стерлингов были обнаружены в Вене;
3) и, кроме того, 50-долларовые банкноты США появились в Минске, промышленном городе средней величины, в сотнях милях от любого мыслимого международного контакта. Каким образом они оказались в глубине оккупированной России? И какое они могли иметь практическое применение?