Интерпол
Шрифт:
С таким же воодушевлением Рональд Хоув описывает «незапятнанную» личность Луважа в своих мемуарах как «одного из старейших и уважаемых полисменов в Бельгии».
До сих пор в кругах Интерпола придерживаются такого же мнения. Но в ноябре 1990 года я побывал в Брюсселе, где беседовал с Робертом ван Ховом, старшим офицером бельгийской полиции в отставке и вице-президентом Интерпола в начале 80-х годов. С некоторым удивлением ван Хов сообщил мне, что, готовясь к нашей встрече, пытался отыскать досье Луважа, но оказалось, что оно исчезло. «Не могу понять почему, — говорил он мне. — Да и трудно поверить, что Луваж, которого я никогда не знал лично, мог оказаться коллаборационистом.
По крайней мере, сэр Рональд Хоув был достаточно искренен в своих мемуарах, соглашаясь с тем, что быть «членом полиции означает принадлежать к лучшему в мире профессиональному союзу». «Я твердо верю, — писал он, — что даже в разгар Суэцкого кризиса 1956 года, если бы мне довелось побывать в Египте (куда вторглась Великобритания вместе с Францией), мои друзья в египетской полиции позаботились бы обо мне». Каждый знает своих друзей. Когда Луваж испустил свой последний вздох в июле 1967 года, безымянный автор с симпатией писал: «Во время Второй мировой войны он стал Генеральным инспектором внутренней безопасности Бельгии и занимался этой особенно тяжелой работой». Как это похоже на тот вежливый, безобидный некролог, что напечатал официальный журнал Интерпола после смерти Дресслера!
Весьма и весьма ловкий прием.
Правду говоря, Луваж не по праву был постоянным докладчиком и регулярно ездил в Берлин, чтобы посидеть за круглым столом с Кальтенбруннером и провести приятные вечера, отдыхая на вилле на берегу Ваннзее. Ведь в Европе оставалось немало достойных людей, служивших в полиции и завоевавших уважение тем, что отказались участвовать в нацистских играх в любой форме. Тот же Михаэль Скубл, шеф полиции Вены и президент Интерпола во времена аншлюса, всю войну провел под домашним арестом; или Луи Дюклу, «освобожденный от служебных обязанностей» в 1941 году, или Кристиан Вельхавен, комиссар полиции Осло, брошенный в концентрационный лагерь, а затем в подземную камеру штаб-квартиры гестапо в Берлине. А 865 французских полицейских, расстрелянных или казненных гитлеровцами? А те, кто отдал свои жизни, сражаясь в рядах Сопротивления?
Даже Артур Небе, профессиональный немецкий полицейский и директор Международного бюро Интерпола военных лет, кончил свои дни на виселице, когда он окончательно отвернулся от своих друзей-нацистов и присоединился к неудавшемуся заговору против Гитлера в июле 1944 года.
В той же бельгийской полиции служил Роберт ван Хов, впоследствии вице-президент Интерпола. В ноябре 1943 года в двадцать лет он начал карьеру детектива в Брюсселе. Он вспоминает: «Для полицейского это были тяжелые времена. Наши руководители говорили нам, что при расследовании убийства германского офицера или коллаборациониста не стоит особенно стараться выяснять личность преступника, потому что тогда его ждет неминуемая смерть. Вот почему некоторые из наших начальников были затем арестованы немцами и оказались в тюрьме. Я лично знал двоих из них».
Он припомнил случай, когда его группа, обыскивая дом, вместо поддельных талонов на продукты обнаружила «много оружия и печатный станок для газеты Сопротивления». «Я спросил комиссара: «Что мне делать с этим?», А тот ответил: «Ты этого не видел». Мы все оставили и ушли. Через месяц в этом же доме обыск производили немцы и нашли то же самое, что и мы. Хозяин дома, это чучело, сказал им: «Сделайте то же, что и другие месяц назад: считайте, что вы ничего не видели!» На следующий день моего начальника арестовали. Нет, это было, говорю я вам, очень тяжелое
Нет прощения предательству или сотрудничеству с врагом. И все эти луважи, несмотря на их несомненное профессиональное мастерство, не заслуживают ни малейшего уважения.
Но зачем копаться во всем этом спустя пятьдесят лет после событий? Не оскорбляем ли мы незаслуженно уважаемую организацию?
Отвечу определенно: «Нет» — и по следующим двум причинам. Во-первых, то, что совершалось под прикрытием Интерпола полвека назад, никак не может быть поставлено в вину сегодняшней организации. Мы живем в другое время, в других условиях, в другом мире.
Во-вторых, есть опасность в том, что полицейские, выражаясь беспристрастными словами сэра Рональда Хоува, «принадлежат к самому лучшему профессиональному союзу в мире». Это сказывается на методах их работы. Страусиная позиция организации по отношению к позорному прошлому военных лет — а такова она и сейчас — имеет отношение к нынешним дням: полицейский не имеет права закрывать глаза на факты предательства в своих собственных рядах. Никакая профессия, никакое призвание не дают исключительного права на истину.
Закрывать глаза на события прошлого — значит не видеть будущего. И мы не вправе забывать, что десять лет назад, с 1980 по 1984 год, президентом Интерпола был Жолли Бугарэн, шеф полиции Фердинанда Маркоса, чье правление стало временем беззакония на Филиппинах. Имельда Маркос (гардероб ее насчитывал три тысячи пар туфель) даже способствовала своей речью на Генеральной ассамблее в Маниле в ноябре 1980 года избранию Бугарэна. Делегаты предпочли его видному альтернативному кандидату Стюарту Найту, директору Секретной службы США.
Более ста лет назад премьер-министр королевы Виктории Уильям Эварт Гладстоун произнес: «Цена свободы — вечная бдительность». История Флорана Луважа, искажение — и сегодня — правды о его прошлом показывают, что слова Глад-стоуна не утратили своей актуальности.
Глава 8
Возрождение
Совершенно непредвиденным итогом Генеральной ассамблеи в Брюсселе явилось то, что в мирное время французы взяли на себя роль немцев военного периода, Париж заменил Берлин как место оперативной работы. Многими это рассматривается как логический поворот событий. Например, Майкл Фунер безапелляционно заявляет: «Этот выбор имел существенные основания: центральное географическое положение, прекрасно развитые средства связи, привилегированное положение в отношении международной преступности. Кроме того, учитывались взятые Францией на себя финансовые и другие обязательства страны пребывания».
В действительности тут не было никакой логики. Это было случайное решение. Луи Дюклу приехал в Брюссель, будучи главой французского Юридического департамента полиции и захватив с собой 30-летнего помощника Жана Непота. Он не предполагал, что его изберут Генеральным секретарем и он станет полновластным хозяином, а его страна будет играть ведущую роль в возрождении организации.
Спустя сорок пять лет Жан Непот так изложил закулисные события тех лет: «Мистер Дюклу попросил меня поехать с ним, поскольку я немного изъяснялся по-английски: сейчас я говорю на этом языке плохо, а тогда — совсем дурно! И еще у него была мысль, хотя он этого прямо не говорил, сделать меня руководителем французского Национального центрального бюро. В нашей делегации я был моложе других: самому Дюклу — уже 63 года, а еще двоим между пятьюдесятью и шестьюдесятью.