Интервью с самим собой
Шрифт:
Теперь я не состою ни в какой партии. Если бы какая-либо из них предложила мне вступить в её ряды, я бы нашёл повод отказаться.
Почти полвека я состоял в КПСС. Этого вполне достаточно для жизни одного человека.
Снимается кино
Питерское ТV снимает про меня кино. Почему? Наверно, потому, что сегодня я, один из немногих, ветеран Великой Отечественной, «в строю», руковожу крупным театром, ставлю спектакли.
– Исаак Романович, мы вас снимаем, когда вы выходите из машины, поднимаетесь по парадной лестнице и входите
В театр обычно я вхожу со служебного входа. Но для кино снимают красивый кадр.
– Спасибо, Исаак Романович! Снято! Теперь вы идёте по вашему длинному коридору к себе в кабинет.
Иду, такой деловой и независимый, со скоростью, с какой давно уже не хожу.
– Исаак Романович, нельзя ли помедленнее. Мы не успеваем.
– Для вас, пожалуйста. – Засовываю одну руку в карман и иду медленно, как будто по пути о чём-то думаю.
– Снято! Теперь, Исаак Романович, входите в свой кабинет, садитесь за стол и начинайте работать.
Совершаю всю эту процедуру. Усаживаюсь за стол, напяливаю очки на нос, открываю какую-то папку, что-то отмечаю карандашом на какой-то деловой бумаге.
Господи! Неужели люди, которые будут смотреть всё это по телевизору, не понимают, что это фальшак, кино, что человек не может серьёзно работать, когда его снимают. Невольно вспоминаю, как по телеку почти ежедневно показывают Владимира Владимировича, когда он принимает губернаторов, и те докладывают ему, что у них в крае, области, всё развивается по плану. Жужжат камеры. Владимир Владимирович привык. Это тоже работа. Но губернаторы, все как один, сидят на краю кресел, спины выпрямлены, как будто проглотили линейку, докладывают чётко, речь заучена заранее. Снимается кино.
Снимается кино
– Спасибо, Исаак Романович! Снято! Теперь отдохните немного. Мы найдём место для кресла, в котором вы будете отвечать на вопросы.
Киношники двигают кресло по кабинету в поисках места с хорошим задним планом.
– Садитесь, Исаак Романович. В камеры не смотрите. Смотрите на Галю, которая будет задавать вопросы.
– Конечно, буду смотреть на Галю, приятно смотреть на красивую девушку.
Ай да Исаак! Отмочил комплимент! Гале приятно. Далее идут вопросы, на которые я отвечал уже множество раз, – довольно скучное дело.
– Исаак Романович, я задам вам последний вопрос. Вы поставили огромное количество спектаклей. Волнуетесь ли вы по-прежнему?
Волнуюсь ли я? Перед выпуском каждой своей новой работы, я не совсем нормальный человек. Я наэлектризован, как рыба-скат. Ко мне лучше не подходить с вопросами, не касающимися выпуска спектакля. В этот период, несмотря на мои годы, я ничем не болею. Все мои болезни куда-то отступают. Как во время войны, когда солдаты на передовой не болели ни ОРЗ, ни расстройством желудка, ни какими другими болезнями. Это тайна человеческой природы. Во время премьеры я прячусь за шторой в директорской ложе, чтобы меня не видели. Я «играю» вместе с актёрами, на моём лице отражается всё, что происходит на сцене. Рядом
Поклоны тоже отрепетированы. Я раскланиваюсь. Делаю «умное, усталое лицо», мол, всё это мне по фигу. Ну, поставил спектакль, дело привычное, спасибо, что хлопаете. Про себя я понимаю, что я идиот, я сейчас играю роль, как плохой актер. Затем, как обычно, банкет и поздравления. Далеко за полночь возвращаюсь домой. Я опустошён, как рыба после нереста. Спать не могу. Организм медленно отходит от напряжения.
– Исаак Романович, вы о чём-то задумались. Я повторю вопрос. Вы поставили огромное количество спектаклей за свою творческую жизнь. Волнуетесь ли вы теперь, когда выпускаете спектакль?
– Волнуюсь ли я? Ну да. Но не так чтобы очень. Привычка.
Снимается кино.
Интервью с самим собой
ПОЧЕМУ ВАШ ТЕАТР НАЗЫВАЕТСЯ ТЕАТРОМ «БУФФ»?
– Мне понравилось название первого музыкального театра лёгких жанров, открытого и возглавляемого известным композитором Жаком Оффенбахом в Париже в 1840 году.
ПОЧЕМУ ОФФЕНБАХ ТАК НАЗВАЛ СВОЙ ТЕАТР?
– Буффонами в старой Европе называли уличных актёров, музыкантов, шутов. Думаю, Оффенбах хотел приблизить своё искусство к разночинной публике, сделать его более демократичным.
А В РОССИИ?
– Первый русский «Буфф» был открыт в 1870 году. Это было чисто коммерческое заведение, открытое богатым купцом Томпаковым.
Тем не менее на сцене этого театра шли первые комические оперы «Прекрасная Елена» Ж. Оффенбаха, «Сильва» Кальмана и другие оперетты. Никаких театров оперетт, театров музыкальных комедий в России не существовало. «Буфф» был первым провозвестником театров этого жанра.
ВАШ «БУФФ» – ЭТО ТЕАТР МУЗЫКАЛЬНОЙ КОМЕДИИ?
– Нет. «Буфф», которым я руковожу, это музыкальнодраматический театр. На его сцене идут комедии Гоголя, Островского, Сухово-Кобылина, Шекспира, Мольера, Б. Шоу, О. Уайльда, современных драматургов.
А МУЗЫКА?
– Мы создаём свои авторские мюзиклы, которые родились и идут только в нашем театре. С нами сотрудничали и сотрудничают замечательные композиторы Владислав Успенский, Виктор Плешак, Максим Дунаевский. Так, мюзикл В. Успенского по моей пьесе «Казанова в России» уже 20 лет не сходит со сцены.
В «Зеркальной гостиной» (так мы называем малую сцену) идут представления в жанре театра кабаре, в жанре прямого общения с публикой.
МОЖНО СЧИТАТЬ ВАШ «БУФФ» РАЗВЛЕКАТЕЛЬНЫМ ТЕАТРОМ?
– Если комедии Шекспира и Гоголя вы считаете развлекательными пьесками, то пусть будет так.
НО КАБАРЕ?
– «Буфф» – театр с прищуром. Вроде бы легко, даже в шутку, мы всегда говорим со зрителем о серьёзном, о том, что всех нас волнует. Наши кабаретные программы «Это было так», «Когда нам было 20», «Во сне и наяву» – это музыкальные шоу, вроде бы развлекательные, но в то же время серьёзные. Поэтому я и говорю: мой «Буфф» – это театр с прищуром.
ВАША ТЕАТРАЛЬНАЯ ПРОГРАММА.