Interzone

Ромашова Елена

Раз…

Два…

Три.

Тыдыщ!

Дверь с оглушающим звуком заканчивает весь шум, созданный Таней.

Подруга слетела с катушек. Бывает! Она сейчас будет где-то час слоняться злая по улицам. Вернется только к утру. Я знаю.

Я делаю еще один глоток. Вино не кислое, оно имеет вкус несладкого, но винограда. Хмельная и пьяная. Я должна была сегодня напиться после того, как сделала вывод, что схожу с ума.

Мобильник, словно насмехаясь над моими мыслями, начинает дребезжать на вибросигнале.

Кто

там? А! Ну да… Как могла забыть!

— Джеймс, я вас слушаю. — Я пьяно тяну, чуть переигрывая, чтобы сам понял и решил, хочет ли он общения с нетрезвой.

— Изабель?

— Я чуток выпила…

— Я слышу.

Странно, но он не раздражен, скорее немного разочарован.

— У вас какой-то повод?

— Нет… Просто сегодня я поняла, что схожу с ума, и решила отпраздновать это.
–

Я делаю глоток. — В конце концов, я должна взять реванш! Вы же были пьяные, когда звонили мне! Теперь ваша очередь слушать пьяную меня.

На том конце звучит тихий смех, от которого пробирает дрожь. Черт возьми! А это возбуждает.

— Хорошо, Изабель! Вы подумали над моим предложением?

— Не успела подумать… Но, черт с вами, я согласна. Раз вам нравится со мной говорить — говорите.

И снова смех. Я чуть сползла в кресле, ощущая приятное тепло внутри, что заставила его смеяться. Словно лаская, поглаживаю пальцем твердую гладь нагретого ладонью бокала. В этот момент, словно ураган, влетает Стивен и громко зовет, подслеповато щурясь в темноту моей комнаты:

— Таня?

— Она вышла! — Тут же отвечаю, отодвинувшись от трубки.

— Куда?

— Не знаю! Она всегда сваливает, когда взбешена… — Стивен делает движение в сторону двери. — Оставь ее! Остынет и придет! С ней ничего не случится.

Стив смотрит на меня: я сижу в кресле, раскидав ноги, возле меня стоит бутылка, в руках бокал и телефон.

— А ты чего в темноте сидишь? — Он сканирует меня взглядом с головы до ног.

— Отдыхаю, чего и тебе желаю! — И указываю пальцем на коридор, чтобы сваливал.

Он нехотя исчезает.

— Это кто? — Тут же доносится в трубке, как только я возвращаюсь к разговору.

— Стивен, парень подруги.

— Тот самый из Walmart?

— Ага…

— Тебе нравится он?

— Ну… — Тяну я, обдумывая. — Он не особо умный, но тело шикарное и на лицо симпатичный очень.

— А подруга где?

— Они поссорились, и она рванула на улицу. У этой дуры всегда бомбит! Придет к ночи скорее.

— Тогда у тебя с ее парнем есть время.

— Для чего? — Не понимаю.

— Переспи с ним.

Я замираю. Мне послышалось, что он сказал?

— Что?

— Переспи с ним.

Нет, не послышалось! Я от шока смеюсь. Да, кто он такой вообще? Что за…?

— А что? — Продолжает Джеймс, искушая своим бархатным голосом. — Ты с ним лучше ладишь, чем твоя подруга.

И ты же хочешь его… Я слышу это. Не вижу. Но слышу. Твое дыхание учащенное, неглубокое. Ты хочешь секса. Это нормально. Это естественно. А рядом мужчина, который привлекателен и может удовлетворить…

— Это что, игра какая-то?! — Кричу я в трубку, прерывая его.

Меня всю трясет. Где грудная клетка разливается огонь возмущения. Самое противное, что я осознаю: если бы я не прервала его, то поддалась бы- я на грани.

— Спокойно, Изабель. Это всего лишь шутка! — Он смеется.

Звук приятный. Не раздражающий. Это моментально действует на меня, как успокоительное. Я обиженно пыхчу в трубку.

— Изабель, я же понимаю, что ты — не моя покойная жена. Твои принципы не позволят тебе поступить так с подругой. Ведь так?

Вопрос задается с какой-то настойчивостью в голосе, с прорывающимся наружу демоном.

Я хотела бы сказать уверенно, что да, я такая. Но после всех этих мыслей и желаний в течение дня, я осознаю, что стою у какой-то черты, на точке невозврата.

— Вы так уверены, что знаете меня? Вы ничего не знаете!

— Я буду рад, если я знаю тебя Изабель.

Я замираю. Не понимаю. Как-то всё сложно для моей хмельной головы. В трубке что-то щелкает.

— Что это? Что щелкает?

— Это просто ручка. — И звук усиливается.

Всё ясно: он нервно нажимает на кнопку, ручка щелкает, выпуская и вбирая себя стальной стержень. Я четко представляю это. Этот звук напоминает мне больницу, моего врача, белый халат и противный запах свежей краски.

— Как у вас дела? — Зачем-то спрашиваю, будто на автомате вытаскиваю вопрос, который всегда сопутствовал щелканью ручки и запаху краски.

— Её убили.

— Кого?

— Мою жену. И полиция подозревает меня.

— Класс! — Довольно тяну я, зомбировано слушая щелканье. Почему-то мне понравилось, что его обвиняют. — Вы еще и убийца…

В ответ снова раздается смех. Я уныло смотрю на дно бокала с остатками белого сухого.

— Ты действительно так думаешь, Изабель? Ведь ты же ничего не знаешь! Ты же не знаешь меня!

Отлично! Он говорит моими словами, переделывая их и превращая в фарс.

Я уж было открываю рот, чтобы парировать, как он внезапно мелодично мурлычет в трубку:

— Спасибо за беседу, Изабель. До завтра.

И отключается.

И снова тишина, как пощечина.

Я рычу в ответ, чтобы он катился, куда подальше, но, увы, Монтгомери уже не слышит меня. Как же бесит его бесцеремонность! От злости я выпиваю остатки вина в бокале. И тут же задумываюсь, а реально раздражает он меня? Еще ни один мужчина не вызывал во мне столько чувств: злость, агрессию, раздражение и одновременно желание на грани похоти. Нарочно или нет, но Джеймс выбрал правильную стратегию.