Интро Канарейки
Шрифт:
— Значит, я бездушное чудовище в твоих глазах? Ты теперь так меня видишь? Хорошо… В таком случае, позволь показать тебе кое-что. И мы посмотрим, на сколько хватит твоей ангельской натуры.
Канарейка
Хозяин поднялся, взял меня под руку, и мы пошли к ступеням, ведущим в подвал. Я раньше здесь не бывала, и не имела ни малейшего представления, что может в нем находиться такого, что перевернет моё отношение к вчерашней ситуации… Только, дурное предчувствие не покидало. Он крепко меня держит, идёт уверенно, сохраняя холодное спокойствие. И эти чувства отдаются в душе, расслабляя, глуша вспышки страха. Но, только открылась дверь, сырость
— Не переживай. Тебе здесь точно ничего не угрожает. Возможно, кому-то другому. Но, это решение примешь ты. Если скажешь- я отпущу подонка на свободу, но, если нет… Тогда не всегда убийца является чудовищем!
Пока смысл сказанного достиг меня, и спутанное сознание сложило пазл воедино, перед глазами уже был он… Ужаснулась, попятилась назад, чуть не споткнулась… Меня удержала рука Никиты от падения в грязном подвале, на глазах самого ненавистного человека…
— Не убегай, Канарейка! Я уверен, ты думала о его судьбе. Но решила возложить ответственность за неё на меня. И я был не против… Но, если я Чудовище, убийца, то скажи мне, как поступить с Ним, чтобы в твоих глазах не упасть ещё ниже?
Грязь… Кровь… Побои на теле, несчисленные гематомы и лужа мочи под ногами. Такой он сейчас, наш прежний владелец. Лик того, кто всю жизнь издевался надо мной и всеми безродными, того, из-за кого я панически боялась секса до встречи с Господином, ведь с моих двенадцати лет мерзкие пальцы урода трогали самые сокровенные части тела ещё не сложившейся девочки. Того, кто насиловал и избивал на глазах Одиннадцатой, и убил её, когда та попыталась вмешаться. Ненавижу… Ненавижу…
— Канарейка! — мерзкий, хриплый голос избитого в мясо ублюдка жалобно просвистел моё имя, протягивая руки. Я сделала шаг назад, чтобы ни дай Бог не соприкоснуться с этим подобием человека. — Канарейка… Ты все же пришла? Смотри, какая стала Цаца… Не хочешь, чтобы грязные руки касались новых шмоток? Так это твой Хозяин творит такое!
С чего-то мерзавец решил, что смутило меня его избитое состояние. Хотя, на самом деле, такое восприятие было у меня всегда. Просто теперь я не боюсь его продемонстрировать. Он присел, харкнул кровью на холодный бетонный пол и мерзко улыбнулся…
— Что? Понравилось быть шлюхой Зверя?
Никита рванул в его сторону, сжав пережатые до выступивших вен кулаки, но я обхватила сильное предплечье, остановив яростного мужчину, однозначно желавшего стереть улыбку с наглой рожи.
— Вы думали бы прежде, чем говорить. Возможно, со мной церемонии неуместны, но, когда жизнь на волоске- стоит добирать слова при человеке, способном её оборвать!
Валерий засмеялся… Истерично, громко, местами закашливаясь от собравшейся во рту жидкости. Или он лишился рассудка, или попросту наплевал на свою дальнейшую судьбу.
— Смотри, как важно говоришь! Разве такому я тебя учил? Ну, что пришла? Хозяин привел полюбоваться на свою живопись? Так любуйся! Смотри, как красочно!
Игнорирую отвратительную демонстрацию вполне заслуженных увечий, и, пользуясь случаем, задаю единственный вопрос, что имею.
— Зачем вы убили Одиннадцатую?!
— Потому-что она была моей! Потому-что мог! Скинуть
— Ну что, Канарейка? Я говорил, решать тебе… Одно слово- и господин Валерий Николаевич отправится домой, зализывать раны, очухается, вернёт права на приют, и будет "воспитывать" безродных дальше, по своему усмотрению. Как смотришь на это? Вот, прямо сейчас вызываю такси, говорю ребятам отнести ублюдка в салон и назвать адрес ближайшей больнички…
Он достает смартфон из заднего кармана, а я, все так же неподвижно наблюдая за прошлым хозяином, ложу ладонь поверх его руки, показав этим жестом " Не стоит"… Поворачиваюсь к нему, и, непривычно холодным тоном говорю фразу, не принадлежащую восемнадцатилетней девушке, больше всего ценящей жизнь…
— Я не хочу, чтобы он жил…
Никита мягко обхватил мои холодные пальцы, поднес к своим губам, нежно коснулся руки поцелуем, и отпустил… Резким движением достал из-за спины пистолет, направил дуло в лицо подонка, осознавшего слишком поздно, во что ему обойдется такая вольность речи, и чуть не успел нажать на курок. Только, я снова вмешалась. Схватила ствол, крепко сжала, и уверенно посмотрела в небесно-голубые глаза, не отвернувшиеся от моих самых темных желаний…
В последний миг я осознала, что этот грех должен быть не его.
— Это сделаю я.
Господин широко распахнул глаза, удивленный, сбитый с толку неожиданной для нас двоих просьбой. И мгновение думал отказаться, но решимость в моём горящем взгляде, кажется, заставила его не просто сдаться. Протянутый мне пистолет стал, возможно, единственным разом в жизни, когда могучий Зверь подчинился силе слабой птички…
Последним, что увидел в жизни Валерий Николаевич, увидел ясно, отчётливо, потому как смотрел во все глаза, стала его безродная, без колебаний спустившая пулю. Лёгким нажимом на курок, с невинной девочки, живущей в мире грез, я превратилась в ту, кого совсем недавно презирала…
Его Имя
Канарейка
Мне не жаль… Мне совершенно не жаль ублюдка… Его жалкое существование не должно тяготить этот мир! Так почему дрожат руки? Почему ствол, ещё тёплый после недавнего выстрела, или от температуры моего собственного тела, так противно отдаёт смертью? Я сама этого хотела… Но, выронив оружие на пол, обхватила лицо руками, и истошно взвыла… Возможно, от того, что я, прежняя, миролюбивая, только-что погибла вместе с ним…
— Тише, девочка… — большие, сильные ладони Господина гладили меня по голове, плечам, утешая, словно дитя. Я, распахнув влажные глаза, открыто на него посмотрела. Всматриваясь в небесные глаза, ловя в них блики света, которого мне так не хватает в этой пропахшей кровью тьме… В них нет призрения, упрёка, ненависти… В них многогранное тепло…мягкое, щадящее, согревающее раненую душу. Глаза единственного человека, которого хочу сейчас ощущать рядом с собой. И я бросаюсь к нему в объятья, сжимаю твердое мужское тело, утопаю в любимом запахе. Спасаюсь в нем от самой себя…