Интро Канарейки
Шрифт:
— Слушаю! — отчеканил по буквам, не скрывая обречённой заинтересованности в любой информации.
— Если не хочешь потерять свою безродную, советую сейчас же начать излагать факты! — сухой приказ на повышенных тонах, без всякого вступления, выбил из колеи. Привычно протяжный, самодовольный баритон, сегодня звучал по новому… отчаянно грубо, дерзко, я бы сказал.
— Какие факты?! — в этот момент я уже машинально колотил ложкой свой кофе, подрагивающими пальцами сжимая горячий фарфор.
— Есть ли место, которое Канарейка непременно захочет посетить, прежде, чем покинуть страну?! —
— Ты сказал, покинуть страну?! — прохрипел чуть дыша, теперь ненамеренно проливая капли горячей жидкости себе на кисти. Руки дрожат, сердце дрожит, глаза широко распахнулись!
— Да, Кирилл! Никита забирает девчонку, и вечером они улетают! Соберись, чёрт возьми! — чашка выскальзывает с ладони… гулко ударяется о плитку, и разлетается в дребезги, окатив кипятком ступни… как улетают? Не может быть! Я никогда больше её не увижу?!
— Если ты этого не хочешь, приди в себя, и скажи, есть ли место, которое они могут посетить, и в котором многочисленные телохранители Зверя не станут их сопровождать?! — шакалы, подобные этому, с лёгкостью читают панику в людях. А сейчас мои эмоции зашкаливают!!! И выдают неуравновешенное состояние… Но, даже если так, я не стану подвергать Канарейку опасности!
— Иди к черту, Илья!!! — прорычал, стиснув смартфон до хруста. — Ваши псы, с кем бы ты не заключил сделку, я не допущу, чтобы они навредили девочке!!!
— Идиот!!! — яростно выпалил ублюдок, рвано дыша. — Никто не станет трогать твою шваль!!! — только за это обращение к ангельскому созданию хотелось вырвать его поганый язык!
— Ты как, мать твою, её сейчас назвал?! — словно умалишенный… Пелена неконтролируемой злости застилала глаза…
Он глубоко вздохнул… Словно пар выпустил… И обратился уже более вежливо. Я бы сказал даже — приторно вежливо.
— Кирилл… Я тебя слышал. Никто не тронет вашу Канарейку. Зачем Скотту девка, сам подумай? Вернём в целости и сохранности… Но, предупреждаю сразу! Никиту грохнут. Решай сам, помогать или нет. — в данном случае свобода выбора лишь инструмент для расположения уязвленной безысходностью пешки. Я понимаю это, потому-что в таком случае, у меня не остаётся выбора…
— Западное кладбище. Могила в седьмом ряду, неподалеку от порослей плюща. — в такие моменты ощущаю отрешённость… Прости, друг. Ты сам не оставил мне выбор…
**********
Нет… Я не бежал, спотыкаясь. Я летел… Не просто захлебывался слезами — умирал изнутри. Трижды чуть не влетел в столб, мчась на 130/час по автостраде… Чертов ублюдок! Проклятый информатор… Он позвонил предупредить меня, чтобы я не вздумал рассказывать о его причастности, или сам стану первым, кому зверь раздробит череп… Чёрт тебя дери! Это ли важно?!Между строк, равнодушно, подметил, что Канарейка приняла пулю вместо Никиты!!! Да если она умрет… По моей вине… Я сам радо приму любой исход, и даже он не станет искуплением!
Птичка… Ангел… Ну зачем?! Зачем же ты так?! Почему жизнь, которой так дорожила, решила подарить Ему?! Бью кулаком по кабине, напрочь потеряв самообладание. Магнитола трещит, расползаясь паутиной из трещин… Там всё так-же одна песня… Я не имею права больше её слушать!!!
Наконец…
— Девушка! С огнестрелом! Палата!
Ошеломленная внезапно нагрянувшим ранним гостем, и его приказным истеричным тоном, женщина недовольно потерла тяжелые сонные веки, и указала пальцем на реанимационное отделение. Лишь затем выудила из папки бланк, и хотела, наверное, вписать имя посетителя. Но я не стал дожидаться окончания стандартной процедуры, и рванул в сторону освещенных красным прожектором дверей…
Тихо и мрачно. Широкий коридор встречает полным безразличием. И лишь одинокий силуэт до боли знакомого мужчины маячит в углу… Я не видел Никиту таким прежде… Он облокотился о стену, и с размеренной периодичностью награждал её нещадными ударами… Неужели?! Неужели это всё?!
Подошёл. Вкрадчиво. С опаской. Я больше всего на свете боюсь услышать… Услышать, что на самом деле медовые глаза больше не скрасят бренное существование простых смертных своим сиянием.
— Никита… — положил ладонь на его напряжённое плечо. И остался без ответа. Он даже не дрогнул, словно находился слишком далеко, чтобы воспринимать окружающую обстановку. — Что с ней?!
Стоило роковому вопросу слететь с губ, как Зверь замер. Каменные мышцы задрожали. Рьяно заходились подрагивать плечи, вторя отчаянным всхлипам. Я распахнул глаза… Прикрыл рот руками, чтобы с него не сорвался вой… Былой товарищ обернулся, поднял уставшие, покрасневшие веки. Прохрипел, лишенный поддержки сорванной гортани.
— Она будет жить…. Но, возможно, навсегда лишиться голоса… И это… Из-за меня…
Ноги подкосились… Голос, ангельский голос, лишивший меня сна и покоя, канул в небытие?! Нет же… Быть этого не может!!! Не могут небеса лишить землю столь ценного дара… Она жива. Это главное. Но… Сердце стиснули железными тисками. Тупая боль накрыла с головой… Отрешенное испепеление глазами одной выбранной точки прервало исковерканное всхлипами раскаяние Никиты…
— Я исчезну… Дам всё, что понадобится. Деньги, много денег… Она будет лечиться. Возможно, голос вернётся. Но, больше она не будет подвергнута опасности… Никогда…
Немая мольба
Канарейка
Ощущение реальности пришло вместе с острой режущей болью под ребрами… Веки тяжёлые, и вялые попытки собственными глазами убедиться в том, что я не покинула бренный мир, увенчались успехом не менее, чем с пятого раза. Первое ощущение, встретившее меня после отключки — вспышка света, остро кольнувшая роговицы. Силуэты в пелене размытых красок начали вырисовываться в обстановку больничной палаты. Что ж, раз я здесь, всё не так плохо…
Смутный взгляд бегло прошёлся по периметру. Конечно, в поисках Никиты. Мысль о нем пришла быстрее, чем интерес о состоянии собственного здоровья. Я так хочу его увидеть… Обнять, прижаться к груди, возможно, немного поплакать… Просто ощутить его присутствие. Ведь лишь оно обозначает продолжение моей жизни.