Интро Канарейки
Шрифт:
Единственный вопрос, который так и остался нерешенным, это имя. Имя ублюдка, который донес Скотту о нашем уязвимом месте. Ведь это он во всем виновен! И, чёрт возьми, когда я узнаю, кто это был, расправа будет ещё более изощрённой, чем та, что пришлась на шкуру спустившего курок! Пока никакие мои связи не помогли в этом вопросе… Не сходятся концы с концами. Не нахожу связующую. Дело за временем. Я точно не спущу этого с рук.
После несколько минутного молчания Дима решил разбавить обстановку. Хорошо, у него не хватило ума продолжить разговор. Всё же, он не полный идиот. Поднялся с кресла,
Откинулся на спинку, устало прикрыл веки… Хлебнул алкоголь, и закурил. Дым расплылся по комнате, пощипывая зрачки… Через белую пелену не сразу увидел изображение на экране настенной плазмы. Потому… Первым нагрянуло звучание. Интро… Знакомое, давно забытое вступление… Распахнул глаза. Соскочил с кресла, опрокидывая стакан на ворсистый ковер. Впился обезумевшим взглядом в до боли родные очертания… Сжал сигарету, и искрящийся табак едко впился в дрожащие пальцы. Будет шрам. Боль ощутимая. Только, не от жара… Не от ожога.
Я вижу её… Впервые, за столь длительное время! Я слышу её!!!! Её голос!!!! Он такой же… Он таким и был! Каждая нота вторит отголоскам минувших дней… Память накрыла. В груди всё спазмом свело! Дышать не могу… Сделал несколько надрывных шагов в её сторону. Протянул к изображению ладонь… Коснулся к контурам. Упивался очертаниями. Тонул в каждом переходе этой песни… Этот момент. Я на вечность хочу его растянуть! Нет сейчас здесь больше никого! Дима, наверное, смотрит на меня, как на сумасшедшего. А так и есть!!! Я лишён рассудка… Всё даром! Моя малышка, как же так?! Я счастлив, что ты здорова… Так счастлив… Но почему же так больно?! Почему не могу без тебя?! Я ведь не могу… Я слаб! Считаю себя сильным, но даже с собственными чувствами совладать не способен!
В покорности просто сказалось
Большое желание жить…
Да, девочка моя, хорошая… Вот именно! Ты жизнь любила! Любишь! Дышишь! Всё ради этого! Я дам тебе тот мир, где сможешь дышать свободно! Люблю тебя… Люблю…
Овации зал срывают. Слышу это, словно наяву. Словно сейчас там, в далёкой Италии, рядом с тобою… Да, ты этого достойна! Достойна каждого букета! Каждого восторженного возгласа! Кирилл сдержал слово… Дал тебе то, чего я не смог! И теперь… Подходит к тебе. Приобнимает за плечи. Машет зрителям, вместе с тобою.
Падаю на пол… Рыдаю, взахлёб. Дима подбегает, что-то говорит, о чем-то жестикулируя. А мне не видно… Я сейчас сорву горло. Столько времени… А легче не стало! Чёртова душа! Куда же ты тянешься?! К ангелу тянешься!!! Не смей… Не стоишь ты того!!!
Дрожащими руками выудил с кармана пистолет… Потер им висок. Смахнул холодным металлом волну хлынувших слёз. Соратник двинул на меня, решив, что мой рассудок помутился настолько, что выпущу пулю себе в лоб. Но я пресек его… Переведя прицел на рябеющий экран. Спустил курок. Плазма разлетелась… Заискрилась… И моя Канарейка исчезла, во второй раз. Поджал колени, зашатался взад-вперед.
— Я не могу…. Не могу без неё… — прохрипел, не прекращая рыдать. Бывший приятель присел рядом. Сжал плечо. С сочувствием посмотрел.
— Вижу, что не можешь… Все видят…
Спазм души не отпускает.
— А если я скажу тебе… Никита… Мы нашли зацепку. Кажется, докладчик себя обнаружил. И ты… Ты можешь попытаться её вернуть…
Один момент
Канарейка
— Девочка, ты на славу постаралась… Уверена, сегодня нагрянет твой звездный час! — радостно подметила учительница, заправляя мне за ухо прядку выбившихся из прически волос.
— Я должна поблагодарить за это вас… Вы напомнили о том, что прежде было для меня важно. Мне есть ради чего стараться… — прошептала, будто сама себе, с благодарностью всматриваясь в глаза седовласой женщины, так искренне волновавшейся о судьбе былой безродной.
Она приблизилась, и приобняла меня за подрагивающие от беспокойства плечи.
— Всё будет хорошо, девочка… У тебя всё будет хорошо!
Отстранилась, и направилась в сторону выхода, оставляя меня одну в отведенной гримёрной. Макияж и волосы в порядке, осталось только сбросить халат и одеться в нежно-лиловое вечернее платье, подобранное специально по случаю столь значимого события… Я буду красивой, но, так ли это важно?! За обильным слоем тонального крема и румян не заметно, как за последние дни потемнели круги под глазами… Недоспанные ночи сказались на внешности, за что сегодня мне пришлось выслушать получасовую лекцию от моего визажиста. А все почему?
Позавчера мы вернулись в родной город… Я ждала этого события, и боялась одновременно! Мне и там, в далёкой Италии, было совсем нелегко заставлять себя не думать о нем… А здесь, где всё дышит былым, давно прошедшим, и подавно… И сейчас мне предстоит петь для этих людей! Для многотысячной аудитории! И не сдать себя… Выдыхаю… Успокойся же, Канарейка!
Присела на стул, и спустила шлейфовую ткань до лопаток. В этот момент ко мне вошли. Довольно дерзко, как для завсегда предельно вежливого композитора. Приди он на мгновение позже, и я сидела бы перед ним абсолютно голой! Изумлённо на него уставилась, и от неожиданности даже не сообразила вернуть халат в прежнее положение. Он лишь молча улыбнулся… И подошёл сзади, накрывая пальцами покрытую мурашками кожу.
— Пришел пожелать удачи… — совершенно расслабленно прошептал мне на ухо, и скользнул ладонью вниз, к тому самому, многолетнему шраму. Белесые стрелы вьевшегося в спину увечия брали своё начало как раз в том месте, где легла его рука. Нервно сжалась, поморщилась… Я знаю, о чем пойдет речь. — Канарейка, разве я не просил? При нанесении косметики уделять особое внимание этому месту!
Да, просил. Стоило Кириллу мазнуть критикующим взглядом по моему позвоночнику, и мы затевали этот разговор. Он ненавидел, настолько деликатно, насколько это возможно, эту мою сторону… И не понимал, почему я отказалась убрать столь значительный недостаток хирургическим путём, как и остальные шрамы. А я не хотела этого… Глупо? Возможно… Но сцепление располосанной раны напоминало мне о том, кто я такая. Благодаря чему пою то, что пою. И, даже являясь теперь довольно известной певицей, не хотела лишать свое тело этой памяти…