Интуитивное воспитание: Лучшая книга для родителей
Шрифт:
Когда происходит ЗЭС, мозг делает «фотографию» низкого разрешения, которая захватывает информацию из всех пяти чувств. Она используется нашей памятью как источник сравнения между ней и опытом, который мы приобретем в дальнейшем. Итак, что касается Лизы, все, что происходило в тот момент первого ЗЭС (инцидента в школе), могло привести к тому, что произошла связь с последующими событиями – например, когда люди на нее смотрят; какой-то авторитетный человек задает ей вопрос; потенциально, это мог быть даже цвет стен. Это немного похоже на карточную игру «Снап». Каждый момент жизни – это карта, которую мозг сравнивает с колодой карт ЗЭС, которая находится у него в руках. Если он решает, что есть совпадение, он кричит «Снап!». Если это карта защиты, то она приводит вас в защитное состояние. Если это карта роста (позитивное ЗЭС), то она приведет вас в состояние роста. В случае с Лизой все ситуации, предложенные в качестве совпадений к первоначальному событию, будут восприняты как угроза. Реакция мозга на угрозу – ответить защитной реакцией, заставить нас сражаться, бежать, как в случае Лизы, или
Примером может послужить женщина, которая пришла ко мне с историей неудачных отношений. Мы определили, что она была убеждена, что ее не могли полюбить. Каждый раз, когда она заводила отношения, она ожидала, что ее отвергнут. Ее ответной реакцией на этот страх были чрезмерная ласка, навязчивость и ревность. Каждый раз она отдаляла мужчину попытками его удержать. Другим примером является мужчина, который верил, что он недостаточно хорош. Чтобы это компенсировать, он упорно работал, но из-за неуверенности в себе, он проверял и перепроверял абсолютно все. Он не укладывался в сроки, был нерешителен и руководил персоналом, вникая в каждую деталь. Производительность его отдела упала, и он потерял работу, что усилило его первоначальное убеждение, что он недостаточно хорош.
Иногда я называю ЗЭС эффектом бабочки в честь эффекта бабочки. Это идея, что бабочка, хлопая крыльями на Амазонке, может вызвать шторм в Австралии месяц спустя. В чем-то таком сложном, как погода или мозг, нечто маленькое с течением времени может иметь усиливающий эффект. То, что начинается как незначительное событие в школе, может перерасти во что-то реально значительное в зрелом возрасте. Чем больше что-то происходит, тем больше наш мозг верит, что это вновь повторится.
В ситуациях, не связанных с ЗЭС, мозг будет обновлять ранние решения на основе того, что он узнает дальше. Например, я регулярно вхожу в комнату, наполненную людьми, которые ждут, чтобы я их учил. Когда я захожу, я чувствую волнение, ну, и счастье. Так было не всегда. Когда я впервые начал преподавать, мои ноги буквально тряслись по дороге в класс. Я любил преподавать с самого начала, но входить в комнату, полную людей, и быть центром внимания было испытанием. Я был не один такой. Опрос показал, что самым большим страхом для американцев был страх публичных выступлений, за которым следовал страх смерти. Как заметил Джерри Сайнфелд, человек, произносящий надгробное слово на похоронах, сам бы хотел оказаться на месте того, кто в гробу. Мой мозг явно видел какую-то угрозу в классе. Позже, когда я уже привык к преподаванию, мой мозг не создавал такой же ответной реакции. Почему мой мозг обновил мою ответную реакцию, а мозг Лизы нет? Кажется, что когда событие регистрируется как эффект бабочки, его цель – «починить» ответную реакцию. Ваш мозг скорее предпочел бы предпринимать то же ошибочное действие сотни раз, нежели один раз не ответить той опасности, которую несет ЗЭС. Мой первоначальный страх перед группой скорее всего был исключительным следствием того, что я интроверт. Оно не усугублялось ЗЭС, как у Лизы, поэтому мой мозг смог обновить значение опыта в положительное русло, когда я расслабился и приобрел уверенность. Иногда, как в случае Лизы, наше прошлое продолжает с нами случаться. Но мы можем это изменить. У нас есть возможность переписывать прошлый опыт.
Христианская идея о том, что человек рождается грешным, оказала влияние на нашу культуру на довольно продолжительное время. Мы легко миримся с мыслью, что с нами от природы что-то не так. Интерпретация Фрейда не помогла. Идея, что у нас есть непристойная, бессознательная сторона, сражающаяся за самовыражение, так и норовящая делать ужасные вещи, как только наше Эго повернется спиной, превращает жизнь в продолжающуюся битву внутри нас самих. Я предлагаю нечто принципиально другое. Я предполагаю, что мы рождены для роста.
Все, что вам нужно, это любовь.
Гил Бойн, у которого более 50 лет клинического опыта, был одним из самых известных гипнотерапевтов двадцатого века. Еще в середине 1970-х он помог молодому, испытывающему затруднения актеру Сильвестру Сталлоне преодолеть творческий кризис. Несколько месяцев спустя этот актер написал «Рокки». Мне повезло, Гил был моим наставником и другом. За свою клиническую карьеру он пришел к выводу, что человеческая раса страдает от универсального, ограничивающего убеждения, что мы все, кажется, миримся в детстве в той или иной степени с осознанием, что мы нелюбимы или недостойны любви.
Я много лет не соглашался с его заключением. В настоящее время мне трудно с этим спорить, потому что я часто это вижу не только у моих клиентов, но и у людей, с которыми сталкиваюсь в повседневной жизни.
Наша защитная реакция развивалась, чтобы справляться с угрозами, с которыми наши предки сталкивались миллионы лет. Эти угрозы возникают в двух основных вариантах. Первое, очевидное – физическая угроза нашей жизни. Второе – угрозы нашему социальному благополучию. Если посмотреть на нас, то мы достаточно слабы по отношению к тем, кто на нас охотился, или даже к тем, на кого охотились мы. В действительности мы должны были быть легкой добычей. Что нас спасло, так это наш большой мозг. Он дал нам простор для сотрудничества и позволил объединять силы с другими, что выровняло наши шансы. Будучи скитающимися группами охотников-собирателей, мы научились ладить и процветать. Мы также узнали, что в случае раздора и потери связи и отношений со своим племенем, нас исключали из группы, что приводило
Мы начинаем подниматься по скользкой лестнице общественного одобрения и собирать любовь от других в первые часы после рождения. Одна из первых вещей, которой учится ваш ребенок, – распознавать лица. В частности, лица окружающих, которые скорее всего будут их кормить и защищать. Они узнают, что развлекает их кормителей и что делать, чтобы питание продолжало поступать. Младенцы рано узнали, что в эпоху неолита не было социального обслуживания, и они искусно научились располагать к себе и быть милыми. По сути, они пытаются стать магнитами любви.
Дети быстро осознают степень важности их места в социальном мире. Они учатся, какое поведение получает одобрение (больше любви) у родителей, а какое получает наказание (не любовь, в простейшем детском понимании вещей). Детей можно научить, что любое поведение является хорошим или плохим, в зависимости от того, как оно вознаграждается или наказывается. Мы все знаем, что дети могут натворить ужасные вещи, чтобы их любили.
Позже этот поиск одобрения и любви продолжается среди сверстников. Понаблюдайте, как дети играют. Детская игра является чем угодно, но игрой она является в последнюю очередь; это сложный и тонкий обмен сигналами, который устанавливает роли и иерархический порядок. Прежде всего, вещь, которую дети хотят избежать – это быть отвергнутым группой, что является одной из причин, по которой производителям было так легко связать самооценку ребенка с брендами, которые они носят. Единственным, чем они не должны быть – отличаться от их группы, потому что, как мы видим, на первобытном уровне, разница опасна. В прошлом другие кланы и племена представляли потенциальную угрозу и конкуренцию за ресурсы. Все примитивные племена от Туламби в Новой Гвинее до фанатов футбольного клуба «Арсенал» одеваются, чтобы отличаться от других. Они сочинили свои собственные песни и кричалки; свои собственные традиции. Это не так уж и отличается от наших детей, и причина та же самая: создать чувство принадлежности и сплоченности внутри группы. Внутри этой группы возникает иерархия, основанная на том, что ценит каждая отдельная группа. Когда-то это могли быть охота и умение готовить. Теперь среди молодежи… не знаю … скорость печатания, количество постеров Бибера на стене? То же самое и у нас, взрослых. Начиная с детства, мы гонимся за действиями, которые по опыту приносят нам социальную награду (любовь, по словам Гила) и избегаем вещей, в результате которых нас могут отвергнуть сначала родители, а потом друзья, сверстники и коллеги.
Предположим, когда вам исполнилось 5 лет, вас выбрали на роль феи в школьной инсценировке евангельской истории. Это ваш звездный час, и по настоянию учителя вы поднимаетесь на сцену в своей пачке. К сожалению, на последней ступеньке вы спотыкаетесь и приземляетесь животом на сцену, а ваша палочка улетает в зрительный зал, который должным образом начинает смеяться. Сильно смеяться. Теперь может произойти два сценария, как в истории «двух братьев». Один ребенок может увидеть сгорающее от стыда лицо матери и интерпретировать его как неодобрение ее неуклюжести. Девочка смущена из-за смеха. Ее мозг сохраняет событие как то, чего нужно избегать в дальнейшем. Впоследствии любая ситуация с ее участием, когда за ней наблюдают другие люди, сопоставляется с этим событием ЗЭС и прогнозируется аналогичная катастрофа. Защитный ответ вступает в действие. Теперь в ее жизни всякое выступление перед другими избегается любой ценой. Каждое подобное событие связывается с более ранними событиями. Отрицательная окраска этого события усиливается после каждого случая. Такова, к сожалению, была интерпретация моей клиентки. Но она была не единственно доступной ей. Альтернативой могла бы стать ситуация: она упала, увидела, как люди смеются, и приняла это за одобрение. В памяти оно бы сохранилось как позитивный эффект бабочки. С того момента перед каждым последующим возможным выступлением, когда ее мозг спрашивал: «А как это будет?», это событие связывалось бы с тем положительным воспоминанием и чувством одобрения. Каждый последующий положительный опыт строится на последнем. Эта растущая цепочка соединений приводит к растущей уверенности в таких случаях. Она бы выросла с любовью выступлений перед публикой. Успех порождает ожидание успеха так же, как и неудача порождает больше неудач.
Наш общий уровень уверенности в себе, как правило, является балансом между тем, сколько ситуаций в жизни, в которых мы чувствуем свою компетентность (и одобрение других) в сравнении с тем, когда мы ее не чувствуем. У большинства из нас будет несколько ситуаций, когда уверенность нас покидает, у других будет много таких ситуаций. Одни будут строго себя осуждать в такие моменты, остальные будут с пониманием к этому относиться.
Для каждого отдельного эпизода, подобного описанному выше, найдется миллион уменьшенных версий, которые будут происходить. Каждое последующее событие, сопоставимое с изначальным, имеет потенциал для усиления реакции в меньшей или большей степени, для добавления вариаций контекста или его ослабления. Я слушал жизненные истории клиентов, где похожий инцидент приводил к страху перед экзаменами, публичными выступлениями, встречей с людьми, страху быть неправым – список можно продолжить, но все они объединены единым побуждением – страхом неодобрения со стороны других или, как говорил Гил Бойн, страхом того, что любовь может уйти. В конечном счете один случай может лежать в основе низкой самооценки человека.