Инверсия
Шрифт:
— Каждый должен ответить сам. — Глаза Лу-Хтен-га остались полуприкрытыми. — Когда мы раскрываемся и становимся частью Пустоты, мы приходим к переживанию и взаимосвязанности, к постижению того факта, что все вещи соединены и обусловлены во взаимозависимом возникновении. Каждое переживание и событие содержит все события другого порядка… Что мы слышим, когда звучит звонок? Колокольчик? Воздух? Звук в наших ушах? Или это звенит наш мозг?.. Звенит всё вместе. Звенит то, что находится между.
— Необычная формулировка, — сказал Кобыш, — хотя и несложная для понимания.
— Так
Одну фразу, существующую до слов, не передадут и тысячи мудрецов.
— И как же следует относиться к такому миру? — поинтересовался Тёрнер.
— Реальный мир пребывает по ту сторону наших мыслей и идей, мы видим его сквозь сеть своих желаний, разделённым на удовольствие и страдание, на правильное и неправильное, на внутреннее и внешнее. Чтобы увидеть Вселенную такой, какова она есть, нам необходимо перешагнуть через эту сеть.
— Примерно это самое я и чувствовал после возвращения от Сферы, — прошептал Брюс, а Седых согласно кивнул.
— Но мы научились управлять этим миром — Дорин протянул к ламе раскрытую ладонь, на которой поблёскивал и переливался крупный аметист. Лама узнал этот камень. Он являлся точной копией того, что украшал лоб бодхисаттвы Авалокитешвары в одном из пещерных храмов Аджанты, где Лу-Хтенг когда-то очень давно начинал свой Путь Постижения Истины, и символизировал всевидящий третий глаз.
— Ещё не научились, — вздохнул он. — Это иллюзия.
И он начал рассказывать, как триста лет назад в заброшенном и обветшавшем селении на берегу Ганга появились буддистские монахи и выкупили у родителей-париев маленького мальчика по имени Даярам. Как долго потом пробирался маленький отряд через джунгли, подвергаясь жутким опасностям, как представлялось тогда мальчику, хотя хищники, попадавшиеся буквально на каждом шагу, почему-то не трогали монахов, и наконец достигли Аджанты. Там началось обучение будущего Лу-Хтенга. Он потратил на это долгих пятнадцать лет и узнал то, что ревностно скрывалось от окружающего мира.
Каждые сто лет Совет старейшин тибетских храмов собирался для групповой медитации и определял избранников, которым предстояло поддерживать Равновесие Мира. Кропотливо взращиваемые лучшими наставниками молодые хранители исподволь постигали многообразие и сложность планов бытия, методики установления грядущих ключевых событий истории и техники воздействия на них, но не впрямую, а косвенными путями. Они не должны были сами вмешиваться в дела людей, но им вменялось в обязанность брать учеников, выбирая из сотен и тысяч вероятных вершителей судеб, обладающих определённой харизмой, именно тех, кто мог наиболее безошибочно влиять на расклад сил в земном сообществе. Способы привлечения к себе нужных учеников были предметом отдельного, особенно заковыристого курса обучения.
Войдя в силу, Лу-Хтенг, ставший лучшим среди равных, сам выбрал себе в качестве объекта влияния огромную страну на севере Евразийского материка, носившую загадочное имя Россия. Как раз при его незримом содействии императрица
Правда, большинство из неофитов, сравнившихся в возможностях с древними богами, слишком плохо представляли себе мировые взаимосвязи и тонкие механизмы, приводящие к их изменению. При этом лама с некоторым укором посмотрел на Дорина. Тех же, кто действительно достиг уровня эффективного влияния на плотный мир, ещё чрезвычайно мало. Среди них, к слову сказать, Лу-Хтенг особо выделил бы группу Ли-Бородина-Терехова-Тараоки, уже взявшую на себя нелёгкий труд по поддержанию равновесия.
— Но если существуют Хранители, к чему сводится миссия адептов третьего уровня? — с искренним недоумением спросил Виктор Хромов.
— Охотящийся за оленем не видит горы, — терпеливо произнёс лама. — Мы можем лишь способствовать изменениям, а они в состоянии сами менять реальность. Причём в нескольких мирах сразу. В иерархии близости к Абсолюту они стоят гораздо выше нас. Мы даже не достигли вашего, второго уровня. Мы лишь ощущаем траектории и последствия событий, а выполнение действия возлагаем на других.
— Выходит, вы определяете предназначение людей, — совсем тихо выговорил Клюев. — И заранее знаете, что нас ждёт.
— Не взять то, что даровано Небом, значит себя наказать. — Лу-Хтенг обозначил грустную улыбку. — Большинство из вас уйдёт к звёздам. Там ваша судьба. Лишь очень немногие выберут путь аватар. И на Земле опять наступят перемены. Нет ничего постояннее перемен.
Лама отвечал Клюеву, а смотрел почему-то на Никиту. Лишь много времени спустя Аристарх понял, что имел в виду Учитель.
— Перемены к худшему? — настороженно спросил Клеменс. Джека очень беспокоило будущее, ведь его родители были ещё нестарыми людьми, и уж они-то из родного гнезда никуда не собирались.
— Когда уходят те, кто пролагает Путь, что ждёт оставшихся? — Лицо Лу-Хтенга сохраняло полную невозмутимость. — Свобода каждого ограничивается лишь длиной верёвки, которой он сам себя привязал. Душа ваша уже парит в неведомых далях, и ей мало дела до земных трудностей. А надежда этого мира стремится за вами. Но она вернётся.
Лама прикрыл глаза, и Аристарх понял, что время аудиенции истекло. Они услышали то, что должны были услышать, а Учитель удостоверился в справедливости результата выбранного некогда воздействия. Сделав знак своим подопечным, Батюшкин встал, поклонился неподвижной фигуре Лу-Хтенга и бесшумно направился к выходу из храма. Испытатели в точности повторили его движения. Лама послал им вслед благословляющий жест.