Инволюция

Кауф А.

Острые рога сбивают с ног гигантскую тушу. Они проходят глубоко под кожу. Дёрнув головой, бараний вожак срывает кусок толстой плоти. Когтистая лапа пытается откинуть его от себя. Зубы выхватывают куски шерсти, но не достают до головы. Ороговевший венец мешает подобраться.

«Отвлёкся». Агата спешно поднимается. Ноги подгибаются, норовя уронить хозяйку. Отяжелевшие руки протягиваются к шерсти. Агата зажмуривается. Всего одна попытка. Лёгкие жадно вбирают воздух. Ладони сжимаются. Напрягшиеся мышцы подтягивают за собой тело. Рывками, Агата понимается на голову. Яростно взревев, волк выворачивается из рогатого плена.

Медлить больше нельзя. Десть острых когтей впиваются в глаза, нос и пасть.

Разрывая глотку, тварь оглашает ночь животным воем. Мотает головой. Прыгает. Будто бешеный конь. Сбросить наездника. Любой ценой. Агате становится всё труднее держаться. Когти так и норовят выскользнуть из расширившихся ран. Волк заваливается на бок. Его тело бьётся о землю. В ушах звенит. В голове шум. «Держись», — советует меркнущее сознание. Он уязвим. Его открывшийся живот — легкая цель для заточенных рогов.

Волна судороги пробегает по телу монстра. Агата слетает с холки зверя, ударяясь спиной о землю. Тело не отвечает на жалобные призывы разума подняться. Боль заглушает мысли. Опустошающая, вечная, она заполняет собой всё, отравляя остальные чувства.

С блеющим скулежом над головой пролетает тело вожака. Будто мячик, он несколько раз отскакивает от газона. Из вспоротого живота волка вываливаются внутренности. Платье намокает от льющейся крови. Ошмётки мяса свисают с боков. Глаза вытекли. Боль становится заменой его силы. Взревев, он бросает к Агате.

Руки сами вскидываются, блокируя морду возле самого лица. Разорванная пасть с болтающейся челюстью норовит съесть барахтающееся под ней тело. Кровь вперемешку со слюной стекает на лицо. Ладони дрожат от напряжения. Когти вдавились в морду. Но их силы недостаточно, чтобы покончить с тварью.

Это ли видел Уильям? Мама? Нечеловеческое чудовище. Покрытое соляной сетью отравы. С горящими злобой глазами. Пастью острых зубов. Терри и Деливеренс были правы. В ней нет корней тьмы. Только тератомы науки — истинной бездны. Лишь она способна породить подобное уродливое и противоестественное природе существо. Именно в ней кроется ключ к ответам, утешение в трудную минуту. И невообразимая сила.

Стальные когти вырываются, заменяя собой ногти. Не меньше, чем с руку, они пронзают голову волка. Их заточенные лезвия достают до мозга. Визг ужаса, так похожий на человеческий, врывается в уши. Оглушает, будто рванувшая рядом граната. Конвульсии охватывают монстра. Трясущиеся лапы молотят землю рядом с головой Агаты. Попытки вырваться лишь сильнее насаживают на острия. Зверь вертится на них, как на вертеле. Несколько секунд, и он падает, сражённый косою смерти. Неподъёмная туша сдавливает грудную клетку. Агата судорожно хватает ртом воздух, будто выброшенная на берег рыба с выпученными глазами. Сквозь тяжкое дыхание и звон в ушах она слышит, как вдалеке пробуждается новый голодные вой. Злые. Желающие отомстить. Пожрать противника.

Ответом на их зов становятся выстрелы ружья.

— Наконец—то, — выдыхает Агата. По телу растекается блаженная слабость. Всё закончилось. Достать бы ещё застрявшие когти рук. Засадив лезвия глубоко в башку зверя, Агата не представляла, как вытащит их обратно. Чужая помощь здесь пригодилась, как нельзя вовремя.

Рядом с ухом раздаются шаги. Свет керосиновой лампы рассеивает тьму. Зажмурившись, Агата расплывчатым взором вглядывается

в спасителей. Перед глазами пляшут блики. Силуэт раздваивается. Не торопясь освободить пленницу, он оглядывается назад. Лишь убедившись, что голодная стая отступила, фигура налегает на мёртвую тушу. К толканию присоединяется раненый баран. Подтягивая заднюю сломанную ногу, он упирается рогами в тело. С мерзким плюхом зверюга сваливается в собственную кучку вытекших внутренностей.

— Долго же вас ждать пришлось, — устало пыхтит Агата.

— Прости, заслушались «Штат Канзас». Лучшее в альтернативном роке.

Протянутая рука помогает встать на ноги. Крепко держась за нее, Агата невольно оглядывает собственную. Сгнившие вены и длинные стальные когти исчезли, оставив после себя лишь окровавленные уродливые ладони с серыми, будто у мертвеца, пальцами.

Глава 17

— Прекрати кусать заусенцы. И пожалуйста, не вертись.

Агата пытается обработать рану как можно быстрее. Выполнять хирургические операции подручными предметами первой помощи, еще и при таком свете — испытание как для неё, так и для Терри.

— Ау! Больно!

— Терпи.

Через пару минут она убирает инструменты и, тщательно протерев спиртом, складывает в аптечку. Покопавшись в стопке пледов, Агата выбирает самый тёплый и цветастый. На нем изображены овечки, беззаботно скачущие по зелёному полуденному лугу. Подтолкнув одеяло, Агата накрывает плед поверх него.

— Можно потлогать твои ладони?

Вкрадчивый взгляд пересекается с холодным. Агата ненавидела этот отпечаток трагедии, считая его до омерзения отвратительным. Бездушное напоминание, тем не менее, пришедшее на помощь в критической ситуации. Агата бросает на них опасливый взгляд. Что это было тогда? Остатки препарата, глубоко засевшие под кожей? Странно, что всё её тело не стало таким, как тогда… в лаборатории.

Вздохнув, она всё же протягивает ладони. Терри тут же принимается ощупывать их. Мять продолговатые пальцы своими маленькими ручонками. Вскоре его лицо расслабляется, а тело обмякает под несколькими слоями тёплых одеял.

— Ты всё-таки велнула луку… Клёво. Меньшего от тебя не ждал, утопленница… — недоговорив, зверёныш устало зевает, демонстрируя частокол маленьких острых зубов.

— Терри, тебе нужен отдых. Ты устал.

— Ты ведь никуда не уйдешь? Не блосишь меня?

Маленькие ручки прижимают к себе громадные ладони. Тянут. Агата растерянно шарит по комнате глазами. На прошлой неделе всё, о чем она мечтала, это уехать поскорее из города. А теперь, когда такая возможность появилась, она не может… не хочет прощаться. «Судьба, подлейшая ты женщина».

— Ты не раз говорил, что уже взрослый. Пришло время доказать это.

Веки у Терри слипаются, но он старательно пытается не уснуть.

— Я натворила много плохих вещей в столице, и теперь за мной охотятся. Мне придётся уехать из Ливингстон Бэй. Не знаю, как на долго. Тебя взять с собой я не могу. Даже не уговаривай, — Агата останавливает было начавшийся протест. — Это слишком опасно. Но когда я вернусь, я обещаю забрать тебя с собой.

По щекам Терри катятся маленькие слёзки. Он утирает их краем одеяла. Агата предпринимает попытку успокоить его: