Инволюция
Шрифт:
Воздух прорезает истошное карканье. Стайка смолянистых ворон приземляется на самый верх металлических прутьев забора. Агата сильнее сжимает ружье в руках. Свет «фонарика» судорожно скачет по полю, сугробам, зловещим деревьям, подступающим к ферме, и наконец останавливается на птицах.
— Не знаю, что удумала на этот раз ваша хозяйка, но лучше вам не лететь за мной. А то знаете, — Агата возводит прицел на одного из пернатых слуг, — что-то мне куриного мяса захотелось.
Дважды повторять не приходится. Вспорхнув, птицы перелетают подальше от потенциальной угрозы. Агата криво ухмыляется. Переступив через покорёженные куски ограды, она решительно углубляется в лес. Спиной она всё ещё чувствует пристальные взгляды на себе. Но не
Снег кружится в медленном танце, оседая в сугробы. Белая пыльца покалывает щеки, будто маленькие иголочки. Август за несколько часов успевает смениться октябрём. Деревья застывают, обратившись в спячку. Неприкрашенные, лишенные летнего убранства, они оголили себя до самых костей перед волей холодного ветра. Кроме его горестных завываний не слышно ничего. Бурная жизнь примолкла, укутанная белым ковром. Слишком прекрасным и хрупким для тяжёлых ботинок Агаты.
Вытоптанная охотниками дорожка становится всё менее проходимой. Деревья, до этого смиренно стоящие в стороне, подкрадываются ближе и ближе. Кривят свои дупла, недовольные вторжением. Заросли кустов и молодой пихты мешаются на пути. Хватают за одежду своими ветками. Тянут отступить. Лунный свет теряется в кронах, не касаясь земли. Темнота надвигается отовсюду. Пробирается из трещин, оврагов, ям. Вскоре роскошные хвойные кроны окончательно смыкаются над головой. Кромешный мрак окружает Агату. Свет камешка мягко отталкивает его, но ненамного. Агате приходится постоянно останавливаться. Одной рукой она придерживает увесистое ружьё, а второй— карту, с прикреплённым к ней маленьким компасом. Лес будто специально пытается её обдурить. Заставить ходить по кругу. Стоит Агате споткнуться о мощные корни, как с ветвей сваливается нехилая шапка снега, едкая насмешка деревьев. Их мрачный смех томным шелестом доносит холодный ветер — посыльный злобы и зимы.
Чуткое ухо Агаты различает едва уловимый звук шагов. Остановившись, она внимательно прислушивается. Тишину нарушают скрипы сосен, вой ветра и слабые переговоры еловых веток между собой. Агата сглатывает ком в горле. Вороны Мор не посмели пойти за ней. Значит, это могут быть только животные Проклятого леса, развившиеся по параллельной линии эволюции до ужасающих мутаций.
Немного постояв, Агата решает продолжить путь. Быстро идти не получается: дорогу приходится постоянно расчищать. Утомлённое тело не слушается. У Агаты не вышло, как следует расслабиться и отдохнуть в доме сестёр. Терзаемый сомнениями разум работал на полную, стараясь подготовиться ко всем возможным исходам. Навалившийся сон вгоняет в дремоту. Тело двигается по инерции. Глаза слипаются. «Что на меня нашло?» Агата мотает головой, стараясь взбодриться. Зоркий взгляд скользит по сторонам. И останавливается на силуэте неподалёку.
От резкой перемены обстановки мозг мгновенно просыпается. Руки покрепче обхватывают ружьё. Ей мерещится? Это ведь всего лишь тени деревьев. Злобные. Изломленные в танце пляшущего света. Приблизиться? Обойти? Стараясь не отводить взгляда от подозрительно замершего объекта, Агата достаёт карту из сумки. Если она не хочет сделать крюк и потерять время, придётся идти напрямую. «Я испугалась тени. Какая дура!», — повторяет про себя Агата, нервно запихивая бумажку обратно. Напряжённый разум трубит тревогу. Ему нет никакого дела до пролетевшей мимо сумки карты. Он не заботится о ней, даже когда Агата двигается с места, оставляя ценный путеводитель лежать в снегу.
Чем ближе Агата подходит, тем больше расслабляется её хватка.
— Ну и напугал ты меня, — Агата легонько ударяет кулаком по кривому древу. Он и его несколько сородичей чуть не обзавелись свинцом в теле. А всё из—за уродливой формы… Или чего—то ещё?
Агата внимательно оглядывает деревья. Взгляд натыкается на недавно ободранную кору, почти полностью съеденный мох и погрызенные трутовики. Взгляд опускается к корням. Светящийся
— А я было обрадовалась, что вся живность в лесу попряталась.
Крохотные снежинки стараются закрыть вульгарно нарушенную белизну покрывала. Но оленьи следы не так-то просто спрятать. Свежие. С чётким контуром. Агата делает несколько шагов в их сторону, не отрывая взгляда. И ещё парочку. И ещё…
Тёплое дыхание нежно проходится по щекам. Агата медленно поднимает голову. Где-то в груди окаменело от страха сердце. Руки крепко сжимают оружие. Даже крик не в силах продраться через горло. Не сметь. Молчать. Неподвижная стая оленей, подобные тому, что вчера пробрался в её дом, стоят всего лишь в нескольких метрах от неё. Изломанные тела венчаются спутанными рогами. В них застряли кусочки мха и чьей-то недавно вспоротой плоти. Красные капли орошают снег. Зубастая пасть рассекает грудь. Мутные глаза внимательно смотрят на гостью.
Над ухом раздаётся хлопающий звук. Свет камешка дёргается в его направлении. Дрожь пробегает по телу. Но это всего лишь сова, приземлившаяся на оголённую ветвь дуба. Её бесчисленные пары когтей впились в плоть дерева, а красные глазки буравят девушку. Шурша опавшей листвой из норы, рядом с ногами показываются кролики. У них две пары огромных ушей и целый рот острых акульих зубов. Будто весь лес собрался посмотреть своими глазами на сумасброда, решившего прийти сюда.
Первый шаг делает стая. Отступив, она даёт дорогу оленихе. У неё единственной есть подобие болтающейся на алых связках челюсти. Отойдя от оцепенения, Агата направляет на неё ружье, медленно пятясь.
— Ни шагу дальше!
Шарф перекрывает дыхание. Будто шерстяная удавка, он затягивается с каждым шагом назад. Лёгкие судорожно надрываются, стараясь урвать ещё хотя бы немного воздуха. Нервно вскинув руку, Агата старается нащупать шарф. В мозгу бьётся мысль: вдруг один из ползучих гадов решил погреться у неё на шее? Глаза неотрывно следят за животными. Их бездействие лишь усиливает тревогу. Тупые взгляды устремлены, несомненно, на неё, однако атаковать никто не торопится.
Пальцы нащупывают шерсть. И что-то колючее. «Дикобраз?» Нет. Это ветка. Шарф зацепился за неё и начал душить Агату. Взгляд мечется от животных к ненавистному кусту рябины. Рука усиленно треплет ветки, стараясь вырвать добычу. Но, похоже, куст не готов так просто расстаться с ней. Страх сменяется злобой. Сжав шерсть в кулак, Агата с силой дергает шарф на себя. Ветки сгибаются. Натягиваются. А затем быстро отпускают.
Не готовая к столь скорой капитуляции, Агата падает в сугроб. Шум копыт смешивается с быстрым топотом и хлопаньем крыльев. Палец инстинктивно нажимает на курок. Воздух прорезает звук выстрела. Оглушившая весь лес и саму себя, Агата пытается сесть. В ушах гремит. Звон пронизывает каждую клеточку тела.
Пыл бунтовщика охлаждает изрядный сугроб снега, свалившийся с ближайших веток прямо за шиворот.
— Ненавижу прогулки по лесу.
Агата не знает радоваться ей или начинать бояться. Животные пропали. Лишь свежие следы напоминают об их недавнем визите.
Рука шарит по сумке, в поисках карты. Нужно проверить. Убедиться, что всё идёт по плану. Но в сумке уже ждёт ехидное разочарование. Ужас парализует тело. «Нет… не верю». Агата ещё раз тщательно ощупывает каждый предмет. Под руки попадается что угодно, но не жалкий клочок бумаги. «Это конец». Она пропала. Потерять единственную вещь, способную вывести её отсюда, всё равно, что подписать смертный приговор.
Гнетущая тишина сдавливает голову, выталкивая последние крупицы здравомыслия. Подрагивающий свет скользит по оскалившимся дуплам деревьев. Их оголённые ветви смахивают на загребущие лапы, готовые атаковать, стоит отвести от них взгляд. Тревожные шорохи. Скрипучий смех высохших сосен. Каждый звук пробуждает толпу мурашек на коже. Злобно качающиеся кроны скрывают собой ночное небо. Мрак обступает. Сжимает. Словно в желудке у змеи.