Иные
Шрифт:
Зак будто не слышал – лютая озлобленность руководила им, ярость и бешенство вопили о возмездии, одичавшие глаза ничего не отупляли. Покачиваясь, он встал и выдернул из держателя огнетушитель. Развернулся к уже бессознательному телу с серьезным намерением загасить того. – Зак, одумайся! Если ты убьешь его, он победит! Мразота всего лишь сдохнет, а тебя опять посадят! Ты этого хочешь?!
Он подошел и замахнулся над бесчувственным телом, распластанным на полу, целясь в голову. Что-то ударило его по ноге. Он опустил взгляд и увидел отвертку, коих обитает несметное количество по всей мастерской.
– Ты, чертов эгоист!! Подумай, что станет со мной!! Ты сядешь, а как же я?!! Обо мне ты подумал?!! – сквозь оглушающий грохот в голове до него донесся слабый
– Посмотри на меня! – он повернул к ней голову. – Мне нужна твоя помощь! Пожалуйста, помоги мне! – прорыдала она, тратя на это последние силы. Захар словно очнулся. Это как же он увлекся местью, что забыл про ту, ради которой эта месть и вершилась? Жизнь за жизнь, но он чуть не потерял Инну, пока еще живую Инну, одержимо увлекшись смертоубийством. Он выронил огнетушитель из ослабевших рук и подлетел к ней.
– Девочка моя, держись, только держись! – горячо шептал он. Сорвал с себя куртку и укутал в нее Инну, ненавидя себя за то, что причиняет ей боль любым касанием. Как можно бережней поднял на руки ее изувеченное тело, ужасаясь, сколько боли ей причинили: все лицо в синяках, один глаз затек, кровоподтеки на груди и ребрах, по внутренней стороне бедер разводы от крови и спермы. Проходя мимо Механика, велел тому вызвать «скорую» и ментов.
В доме он уложил девушку на покрывало, что застилало кровать Механика, закутал в него, как в кокон и перенес к растопленной печке – самому теплому месту. Сел прямо на пол, укачивая рыдающую девушку на руках, не обращая внимания на свои окровавленные руки. Захар догадывался, что ее плач уже давно перешел в бесконтрольную истерику, но все же шептал нежные слова невпопад, успокаивая ее и себя заодно, и каждый раз осаживал себя, чтобы не сжать ее крепче, боясь причинить лишнюю боль. Он молился про себя, чтобы медики успели приехать достаточно быстро для того, чтобы вовремя оказать должную помощь во избежание непоправимых последствий.
Инна захлебывалась слезами и никак не могла успокоиться. От облегчения, что он пришел, пусть не совсем вовремя, как герой сказок, но все же пришел за ней. Но главное, что не убил того подонка. Теперь пусть только попробуют его отобрать у нее.
Глава 32
Инна открыла незатекший глаз и уставилась в белый потолок над собой. Где она? Точно не дома и не в гараже. Прошлась взглядом по таким же белым стенам и двери. Поблизости стоял аппарат с капельницей – понятно, значит в больнице. Только-только занимающийся рассвет робко впускал тусклые лучи в палату через незашторенное окно.
Она снова закрыла глаз и горестно усмехнулась про себя своим же мыслям. Добрую половину своей сознательной жизни она чуралась малейшего контакта с мужчинами, страшась быть изнасилованной. И это случилось! Именно тогда, когда она ослабила свою бдительность, зажила нормальной полноценной жизнью, ее давние страхи воплотились в реальность. Когда она меньше всего ожидала подвоха, судьба нанесла ей сокрушительный удар. Когда ее психическое здоровье нормализовалось, она снова испытала сильнейший стресс, что равносильно получению новой душевной травмы, к тому же сопряженной с физическими увечьями. Она явственно ощутила себя плохим, никчемным человеком, подведшим всех: и Ирину, которая столько сил потратила на ее психическое восстановление, и Захара, которого она полюбила за его моральные качества, а сама подвела его. Она настолько прониклась чувством глубокого уважения к его нелегкой судьбе, удары и испытания которой он с достоинством переносил, загорелась желанием украсить ее радостью и красотой, что после случившегося у нее не хватало ни смелости, ни какого права допустить хотя бы мысль о простом существовании в его жизни. Беспомощность и бессилие накрыли ее разум черной пеленой, и она снова открыла глаз в жалкой попытке прогнать самоуничижительное настроение созерцанием тусклой реальности.
Памятуя о жгучей боли, владеющей всем ее телом, она осторожно повернула голову и в слабом естественном освещении увидела
Он здесь. Он рядом. Он пришел за ней. Несмотря на то, что с ней сделали те мрази, он не оставил ее. Он… если бы он приехал чуть раньше, возможно удалось бы избежать весь тот ужас! А так… она чувствовала себя грязной, потасканной… Чувство вины перед Заком за то, что не оказалась достаточно сильной, чтобы суметь продержаться до его прихода липкими щупальцами отвращения к самой себе пробиралось откуда-то из недр и поднималось выше, накатывая рвотными позывами. Ноющая боль между ног напоминала, как эти кобелины трахали ее и стало невероятно стыдно перед Захаром за то, что не хватило сил устоять перед ними. Глаза переполнились слезами от гадкого чувства страха, оставляющего горечь во рту – что если он сам больше не захочет быть с ней? Как после такого он сможет притрагиваться к ней без чувства отвращения? Как они смогут быть вместе? Да никак! Она ему задаром теперь не сдалась! Гадкое паршивое ощущение собственной никчемности скрутило Инну сильнее физической боли, и она громко всхлипнула, прежде, чем успела зажать рот ладонью. Беркутов тут же проснулся.
– Что такое, котенок? Болит? Сейчас позову врача! – он вскочил на ноги и склонился над ней, вглядываясь в лицо. Инна мертвой хваткой вцепилась в его руку, не отпуская, боясь, что если он сейчас уйдет, то больше не вернется.
– Зак, – шепот с надрывом вылетел из сухого, хрипящего горла, – прости меня! Пожалуйста, прости! – еле сдерживаемые рыдания мешали говорить. Туго стянутые бинты на грудной клетке не пускали достаточно воздуха внутрь и она, задыхаясь, ловила его открытым ртом. – Я пыталась… честно пыталась изо всех сил! Но не смогла!..
Беркутов вконец растерялся от слов девушки и, видя ее подступающую истерику, лихорадочно пытался найти способы ее успокоить. Пока получалось хреново.
– Котенок, что за бред? Тебе не за что просить прошения! Перестань себя укорять зазря! Ты жива – это главное!
– Мне так жаль, Зак! Я старалась с ними бороться, но они оказались слишком сильными и я сдалась! Пожалуйста, прости меня! – ревела Инна.
Она по живому вспарывала ему плоть словами покаяния. Как ножом по сердцу порола его своими стенаниями. Ситуация паскудней некуда. Он сильно сжал ее плечи и здорово тряханул, понимая, что причиняет боль, но другого выхода ее остановить не видел.
– Инна! Послушай меня! Ты ни в чем не виновата! Тебе не в чем себя упрекать, а мне – тем более! Это мне сейчас в пору валяться у тебя в ногах, вымаливая прощение, но никак не наоборот! – Инна не слышала его, заливаясь слезами. – Инна! Инна! – пытался достучаться до нее Захар. Он схватил ее лицо своими руками, стараясь не задеть синяки и ссадины, что было почти невозможным, и поворачивал ее голову к себе, заставляя сфокусировать взгляд на нем, – я был готов убить за тебя!!! – взорвался он, вложив все бешенство и ярость, усердно контролируемые прежде. – Слышишь? Я бы убил тех паскуд и плевать, какое наказание за это ждет! За то, что они сделали с тобой, я был готов разорвать их на куски! Услышь меня, Инна! – прокричал он, видя, что она недоверчиво пытается качать головой, зажатой в тисках его рук. Это было сильнее любых признаний в любви, громче самых оглушительных клятв.