Инжектором втиснутые сны
Шрифт:
Я тронул глобус на столике в углу. Выступали очертания горных хребтов, а окрашенная в розовый территория в Африке была помечена «Бельгийское Конго». У меня был точно такой же. На самом деле, вся комната во многом была похожа на мою собственную. Я поглядел на шкаф, любопытствуя, не лежит ли в нижнем ящике колода игральных карт из Тихуаны, припрятанная под оставленным на память «Руководством для бойскаутов».
— «Beach Boys» ведь говорили об этом, верно? — заговорил Деннис. — Кредитуй, когда этого стоят.
— Это где такое?
— В «In My Room», —
Здесь были ветровки пламенно-алого и темно-синего цвета, клетчатые рубашки «пендлтон», полосатые мадрасские рубахи с коротким рукавом, белые «левисы» и один-единственный серый костюм. На полу шкафа стояли высокие башмаки «Clark» «для пустыни», сандалии «хуарачи», изношенные в хлам синие ботинки «вперед-вперед», разваливающиеся кеды. Деннис провел пальцем по узким лацканам серого пиджака:
— Снова входит в моду. Пожалуй, эти вещи опять можно носить.
В шкафу пахло шариками от моли, но когда он закрыл дверцу, я вновь почувствовал запах духов Шарлен. Мне показалось, что он исходит от двухъярусной кровати. Я коснулся ее стойки:
— У нас с братом была такая кровать. Когда мы пытались ужиться в одной комнате. Ничего из этого не вышло.
Запах совершенно точно шел от нижней кровати. На покрывале с рисунком из кактусов виднелись пятнышки ржавчины. Нет, не ржавчины. Крови.
— Я был единственным ребенком, — ответил он.
— Повезло тебе.
Рядом с кроватью на стене висело фото в рамке: совсем юная Шарлен. Похоже, снимали «поляроидом» со вспышкой. Она стояла на месте поножовщины из «Бунтаря», позади обсерватории в Гриффит-парке, щурясь от солнца, изо всех сил стараясь выглядеть крутой. «Деннису — навеки. Ангел» — написала она внизу губной помадой, со временем ставшей коричневой.
— Она здесь выглядит совсем девчонкой, — сказал я.
— Ага, так и было. Это одно из первых наших свиданий. Я сам ее снял, — он говорил спокойно, но взгляд его заметался.
Здесь была еще одна дверь, ведущая в смежную комнату.
— А там что? — спросил я. — Твоя начальная школа?
Он весело засмеялся:
— Нет, там просто кладовка. Куча старой обуви Шарлен, — широко улыбаясь, он приобнял меня за плечи и направил к лестнице. — Пошли. Я хочу еще кое-чем поделиться с тобой.
Я был рад, что мы ушли. Комната зацепила во мне что-то, а я не мог понять, что меня тревожит. Кое-что несерьезное, связанное со сходством этой комнаты и моей собственной спальни в доме родителей. Что-то серьезное, связанное с запахом духов и капельками крови на покрывале. И с голосом Шарлен на кассете.
В холле я извинился, сказал, что зайду в туалет, а Деннис прошел дальше, в музыкальную комнату.
Я уже заканчивал отливать, и тут дверь внезапно открылась. Шарлен. Смущенный, я закончил свое дело. Она шагнула внутрь, закрыла
— Я договорилась с Майком, — сообщила она, имея в виду адвоката по разводам.
— Отлично, — я застегнулся. — Рад слышать.
— Я еду к нему сегодня вечером. Встретимся в тринадцатом ряду открытого кинотеатра «Сенчури».
— Надо было сразу тебя предупредить — я не особый любитель смотреть фильмы из машины. У меня аккумулятор слишком быстро садится, если я слушаю кино по радиоприемнику.
— Мне нужно поговорить с тобой, — непреклонно заявила она, и в этот самый момент Большой Уилли распахнул дверь.
Мы с Шарлен замерли, как животные под лучом прожектора. Большой Уилли уставился на нас. Она уставилась на него. Я, кажется, уставился в пол. Шарлен бросила мне многозначительный взгляд, затем протиснулась мимо Большого Уилли и отправилась вверх по лестнице.
— Хм, не возражаешь? — спросил я Большого Уилли, берясь за ручку двери. — Я тут как раз собирался «котекс» [254] сменить.
254
«Kotex» — марка гигиенических товаров для женщин.
Не отрывая от меня взгляда, он взялся за наружную ручку, не давая мне закрыть дверь — поединок сил воли. И вдруг — мне надо было ожидать этого! — резко выпустил ручку, и дверь больно ударила меня по колену.
От дикой боли я на миг привалился к двери, пытаясь решить, что же теперь делать. Я захромал следом за ним.
— Эй, а я наконец понял, кто ты, — сообщил я, нагнав его в холле. Я понимал, что всего лишь оттягиваю неизбежное. Но если мне удастся выдавить из него смешок-другой, может, его доклад Деннису будет не таким поганым. — Ты же Малыш Уилли Уилер, «десятилетний пианист — играет так, что зашибись». Я был твоим большим поклонником.
— Дерьмо, — с отвращением произнес он и пошел дальше.
— А какой был твой самый забойный хит? «Chopsticks Part One and Two» — вот эта, да? Верно? Только — эй, постой, — я поймал его за плечо и остановил, — ты разве не был слепым? Ну, в смысле, как Стиви Уандер, а? Вечные темные очки и такая широкая улыбка…
— Пошел ты на хрен, — сказал он и стряхнул мою руку. — Хрен тебе в твою белую жопу.
Он пробуравил меня полным ненависти взглядом, а потом поддернул спортивные штаны и нагло прошествовал в сторону кухни.
Я направился в музыкальную комнату. Денниса там не было. Зато из кухни донесся его дикий неверящий вопль:
— Она — что? Когда?
Я услышал топот ног, бегущих по мохнатому ковру — совсем как в то утро, когда он помчался за пистолетом. Я кинулся к сдвижной стеклянной двери. Никак не мог нащупать задвижку. Черт, она была заперта. Заперта! Ворвался Деннис:
— Что там было? — заорал он.
Я оглянулся, готовый к смерти. Он был без оружия. Но рожа у него была красная, как дешевая телятина.