Инжектором втиснутые сны
Шрифт:
— И тогда было погано.
— Тогда если что и было поганым, так разве только потеки крови на твоем розовом платье. Но это же была твоя идея, Норрайн.
— Зато коровьи мозги на столбе — не моя. Вот это было и правда мерзко.
— Никто же не заставлял тебя лезть туда за ними, Норрайн. Ты же раз за разом пыталась, по всему Голливудскому бульвару, насколько я помню. Столько внимания привлекла!
— Ты меня напоил.
Зазвонил телефон. Я схватил трубку:
— Резиденция Освальда.
— Скотт?
Это была Шар. Я потерял дар речи.
— Послушай, Скотт, мне нужна твоя помощь, — голос был ясным, ни следа действия наркотиков; тон был до нелепого обычным, словно она звонила в автоклуб,
— Угу, знаешь ли, сейчас для этого не самое лучшее время, — ответил я самым ледяным тоном Клинта Иствуда.
— Такое дело, я оказалась в ловушке, — беспечно сказала она. — Я заперта в моей спальне, а огонь подобрался по-настоящему близко. Ты не мог бы приехать и помочь мне выбраться? Мне только нужно, чтобы кто-нибудь открыл дверь.
Я скептически рассмеялся и попытался собраться с мыслями. Гнала она туфту или нет? Я все еще страшно бесился, злился на нее. Я все еще любил ее так сильно.
— Скотт? Я не шучу. Если пламя еще немного поднимется по хайвею, оно захватит весь дом.
Ну так полей хорошенько из шланга свою прическу, сука, подумал я.
— Ладно, хорошо, — сказал я. — Еду.
Час спустя я подъехал к полицейскому блокпосту возле Транкаса на автостраде Тихоокеанского побережья; Норрайн была со мной. Ей не хотелось ехать, но она была нужна мне. Я знал, что у нее есть фальшивое водительское удостоверение штата Калифорния с адресом в Малибу. Его-то я и предъявил дежурному.
— Мне надо кошек своих забрать! — убедительно прокричала она, бросив на меня презрительный взгляд.
— Ладно, — ответил дежурный. — Но если увидите, что огонь приближается, валите оттуда ко всем чертям.
Мы с ревом вылетели на пустой хайвей; небо впереди было освещено так, словно вооруженная дивизия стирала городок Окснард с лица земли. Кое-кто из местных поливал из шланга плоскую крышу своего дома. Навстречу нам, в сторону Транкаса, пронесся «роллс-ройс», набитый домашними животными и какими-то картинами.
Мы въехали на подъем и увидели.
— Господи Боже мой, блин, — выдохнула Норрайн. Холмы были охвачены огнем. По ветру неслись искры. В нескольких местах пламя уже перешло хайвей. Жар стоял такой, что мы оба прикрыли лица, и я двинул машину вперед, с возвышенности, повел ее через клубы дыма к дому.
— Скотт, поворачивай назад!
— Мы уже почти приехали, — сказал я, проносясь сквозь стену огня. — Все круто.
На берегу океана перед нами вспыхнула пальма.
— Круто? Кру-уто? Ты что, совсем охренел, что ли?!
Она добавила что-то еще, но ее напрочь заглушил рев вертолета, пролетевшего над холмами, обдавая их водой из цистерн.
Я свернул к дому; в открытую машину порывом ветра внесло тлеющие угольки. Норрайн вскрикнула, стряхивая искры с волос.
— Норрайн, не закатывай истерику.
— Ты, придурок! Если я погибну, мои родители на тебя в суд подадут.
Мы подъехали к воротам. Они были открыты. Я остановил машину и выскочил:
— Я быстро.
— Пошел в жопу!
Я осторожно вошел в ворота, глаза слезились от дыма. Вспомнил было о собаках, но решил, что если они не на привязи, то наверняка уже удрали через ворота.
Подойдя к въездной дорожке, я остановился. Здесь стоял «кадиллак» с включенными фарами, мотор работал, внутри «вибра-соник» играл «Hello, Stranger». [372]
Когда я подошел к открытой двери, сердце колотилось так, словно вот-вот сломает ребра.
Холл был пуст. Я направился к лестнице. И тут на кухне раздался грохот, затем по плитке застучали шаги. Я юркнул в боковой коридор, в сторону от лестницы, а потом в первую же комнату, чтобы меня не было видно из холла.
372
«Hello, Stranger» —
Неплотно прикрыв дверь, я через щель наблюдал за холлом, но никто не появился. Я огляделся и понял, что попал в спальню Большого Уилли.
Бардак был жуткий. Двуспальная кровать с давно нестиранными красными простынями, старые постеры на стенах: Хендрикс, Элдридж Кливер, [373] Айзек Хэйес [374] .
Стопками лежали альбомы с соулом и R&B, среди них валялись одноразовые пластиковые шприцы — все столешницы были усеяны ими, словно окурками из переполненной пепельницы. Но самым неприятным было увидеть полный набор садомазохиста. Здесь были кнуты, намордники, палаческая маска из черной кожи, собачьи ошейники с клепками, кожаные петли для связывания рук, зажимы для сосков и стальной мундштук, а также черный двухфутовый [375] фаллос — то ли шутка, то ли орудие убийства. Были наручники, цепи, самодельные колодки; к каждому из четырех столбиков кровати была привязана веревка. Были глянцевые порножурналы со связанными женщинами, с юными блондинками, по-видимому, кричащими от боли — чернокожие в вязаных масках насиловали их в задний проход. Были и детективные журналы — на обложках были привязанные к стульям девушки, их груди натягивали блузки так, что расстегивались пуговицы. «БЛОНДИНКУ ИЗНАСИЛОВАЛИ, НАД НЕЙ ИЗДЕВАЛИСЬ». Внутри — мерзкие черно-белые фотографии жертвы убийства. Были и журналы с пушками и мышцами — до блеска начищенные стволы и бицепсы, похожие на покрытые венами надувные шары. Как прострелить блок двигателя и добиться обхвата руки в двадцать два дюйма.
373
Eldridge Cleaver — автор написанного в заключении бестселлера «Душа во льду»/«Отмороженный» («Soul in Ice»); впоследствии Министр Информации экстремистской партии негритянских гетто «Черная Пантера».
374
Isaak Hayes — актер, известный ролями в «жестких» фильмах.
375
Приблизительно 60 см.
Ну и тип.
На кухне хлопнула дверь. Потом сверху донесся голос Шарлен:
— Скотт! Быстрей! Он вышел через заднюю дверь!
Должно быть, она видела в окно, как я входил в дом.
Я рванул вверх по ступенькам, усыпанным двухдюймовой магнитофонной лентой, сорванной с бобин, спутанной в клубки. Поднявшись наверх, я обнаружил новую дверь, установленную на полдороге к холлу — черную стальную решетку вроде той, что для безопасности ставят на ворота. За ней стояла Шарлен, в глазах был дикий ужас. Я потянулся к кнопке.
— Боже, нет! Она под током!
Я вовремя удержал руку.
— Выключатель в его комнате. В гардеробной.
Я отправился в его спальню. Там была круглая кровать, как в «Плейбое», с черными шелковыми простынями, и стены тоже были черные, а все окна плотно занавешены. Воняло табачными смолами и затхлой спермой, как в порнотеатре. Под единственным светильником, словно выставленный в витрине, красовался антикварный серебряный поднос, на котором были аккуратнейше разложены различные иглы, шприцы и антикварные же ложки. Я отыскал вход в гардеробную, нашел контрольную панель. Переключил рычажок, и красная лампочка погасла.