Инжектором втиснутые сны
Шрифт:
Выходя из гардеробной, я услышал Шарлен:
— Скотт, он идет сюда! С собаками!
Лестницу отсюда не было видно, но ее я видел.
Она все еще стояла за дверью-решеткой, не зная, что я уже отключил запор. Я услышал хриплое дыхание собак, мчащихся вверх по лестнице, и захлопнул дверь спальни Денниса — как раз вовремя. В следующую секунду они уже яростно скребли дерево. Даже сквозь дверь я слышал влажный хлюпающий звук, с которым их верхние губы скользили по клыкам. В щель под дверью пытался просунуться влажный нос.
Подступила
— Блядь. Блядь. Дрянная блядь.
Я навалился на дверь, когда он попытался пинком открыть ее. Запереться я не мог. На двери стоял врезной замок, который с любой стороны запирался только ключом.
Звякнули ключи.
— Ну и ладно, — сказал он сам себе. — Можете сгореть вдвоем. Отлично. Превосходно.
Щелкнул замок, и я оказался заперт.
Дверь была слишком крепкой, чтобы ее выломать. На окнах, я знал, стояли решетки. Я оказался в западне. Мне предстояло умереть у подножия круглой «плейбойской» кровати, глядя, как вспыхивают черные шелковые простыни, задыхаясь в вони горящих пятен его спермы.
Я задергал ручку и заколотил в дверь:
— Деннис! Деннис!
Раздался выстрел. Пауза. Второй. Затем еще два подряд, один за другим. Я был уверен, что он убил ее. Прислушался. Ничего. Казалось, несколько часов не было ни звука.
— Скотт? — раздался голос Шарлен.
— Да.
— Там переключатель в гардеробной…
— Выключен, — крикнул я ей. — Я его вырубил.
Спустя пару секунд снова щелкнул замок, и Шарлен распахнула дверь.
Ее всю трясло. Только сейчас я увидел красноватый синяк на ее щеке, следы пальцев на шее. В руке она все еще сжимала пистолет, прижимая его к себе — тот самый «магнум-357», из которого он стрелял в меня.
Деннис распластался на ковре, рядом с Бадди и Чаком; светлые волосы вымокли в крови. Собаки тоже были мертвы — на их шкуре блестела кровь. Кровь была везде: на двери, на обитых оранжевым флоком стенах. На собаках и ковре было еще что-то серое, вылетевшее из его головы через затылок. Меня едва не стошнило.
— Где Большой Уилли? — спросил я.
Она покачала головой:
— Уехал. Забрал «стингрэй».
Из холла поднимался дым. Я взял у нее пистолет, засунул его за пояс.
— Пошли на хрен отсюда, — сказал я.
Мы спустились вниз и вышли; пробежали мимо «кадиллака» — теперь «вибра-соник» играл «Be My Baby», голоса «Ronettes» штопором уходили в преисподнюю. На бегу к воротам я обернулся, бросил взгляд на гараж. Дверь была открыла, «стингрэя» не было; в верхней комнате горел свет. Может, Деннис возвращался за своими старыми «сорокапятками»? Я заметил под навесом «мустанг» Шарлен и подумал, не собирается ли Большой Уилли вернуться за ним.
Мы добрались до «линкольна», но Норрайн в нем не было.
— Блин.
Мы нагнали ее спустя несколько минут на автостраде Тихоокеанского побережья. Она даже не посмотрела
— Норрайн, садись.
— Ты чокнутый, — сказала она, но села в машину. — Я же чуть не сгорела заживо.
Сев за руль и трогаясь, я заметил оценивающие взгляды, которыми обменялись Шарлен и Норрайн. Шарлен, похоже, была озадачена появлением Норрайн, ее прикидом шестидесятых, а особенно — ее прической; по-видимому, она только сейчас задумалась, почему это я выгляжу точно так же, но ничего не сказала. Норрайн тоже хотела что-то сказать, но сдержалась.
Шарлен отвернулась к окну. На миг мне показалось, что она плачет. Но ее глаза были сухи.
Спустя час мы подкатили к клубу на бульваре Сансет в Голливуде, где Норрайн просила ее высадить. Я выскочил из машины и помог ей выйти.
— Слушай, я понимаю, ты не хочешь влипнуть в неприятности, — сказал я ей. — Особенно если они связаны с порнографией и сальвадорско-мафиозными отрядами смерти. Я прав?
— Скотт, какого черта там произошло?
— Норрайн…
— Ну все, все, ладно, — она глянула на силуэт Шарлен в автомобиле, формулируя следующий вопрос.
— Ты прости, что я тебя в это все втянул, — не дал я ей заговорить. — Сегодня вечер пошел не так, как я планировал.
— Ну да, но… — она все еще смотрела на Шарлен. — Но уверена, вышло ничуть не хуже.
— Ты классная, Норрайн, — сказал я и обнял ее.
— Да, в общем, а пошло оно все! — и она крепко поцеловала меня в губы. Потом развернулась и широкими шагами вошла в клуб — взбешенный фантом в капри цвета морской волны.
— И что теперь? — спросила Шарлен, когда я повернул налево, к Хайланду, направляясь на скоростную трассу.
— Думаю, это лучше обсудить с Нилом.
— У тебя есть сигареты? Я забыла свою сумочку.
Я дал ей свою пачку «Кэмел» и выудил спички, но они были слишком влажные от пота.
Ей пришлось воспользоваться прикуривателем.
— Он уничтожил записи, — спокойно сказала она. — Работу всех этих сессий. Все кончено.
Мимо нас с ревом пронеслась пожарная машина.
— Мне понравился сингл.
— Да?
— Очень. Он берет за душу.
— Ага.
— Грандиозный.
— Точно. Грандиозность. К этому мы и стремились.
— Местами несколько беспорядочный.
— Да уж, ну ты-то знаешь, как он работает.
— Но все же, с учетом всего, это классика. Тревожная — но классика.
— Ага. Именно так я ему и говорила, когда мы закончили. «Деннис, — сказала я, — по-моему, мы только что создали тревожащую классику».
— Почему ты вернулась к нему, Шар?
Она помолчала. Порывы ветра притормозили машину, когда мы пересекали Мелроуз. Синяк на ее щеке стал еще отвратительнее под желтоватым светом уличных фонарей.