Инженер Петра Великого 4
Шрифт:
— Вторая группа! Штурм! — заорал я уже во весь голос.
И из леса хлынула основная масса — две роты преображенцев с мушкетами наперевес. Я бежал вместе с ними, чувствуя, как адреналин заливает кровь, делая мир вокруг нереально четким и ясным. Мы тащили с собой легкие штурмовые лестницы, которые притащили с собой. Под прикрытием непрерывного огня стрелков с СМ-01 мы добежали до стены. Эту группу возглавлял «покойный» Глебов. Кажется, «смерть» на него «плохо» повлияла, придала безбашенности.
Первые лестницы с грохотом ударились о камень.
— Вперед! За мной! —
Я полез следом, перекинув винтовку за спину. Взобравшись на стену, я увидел картину полного хаоса. Несколько шведских солдат попытались было дать отпор, но их тут же смели наши гренадеры, закидав гранатами. Один швед с выпученными от ужаса глазами бросился на меня с тесаком, но я успел выстрелить почти в упор. Его отшвырнуло назад, и он мешком рухнул на каменные плиты.
Мы спрыгнули со стены внутрь. Часть солдат тут же бросилась к воротам, сбивая тяжелый засов, чтобы впустить остальной отряд. Я же с группой преображенцев двинулся к горящей казарме. Из дверей вываливались обожженные, контуженные солдаты, которые тут же либо сдавались в плен, либо падали под нашими выстрелами. Сопротивление было сломлено. Оно было бессистемным, паническим. Они так и не поняли, кто и какими силами на них напал.
Бой внутри завода был коротким и жестоким. Пленных мы не брали, на это просто не было времени. Мы зачищали цеха, склады, контору. В одном из цехов горстка рабочих и мастеров попыталась забаррикарикадироваться, но граната, влетевшая в окно, быстро решила эту проблему. Через двадцать минут после начала атаки все было кончено.
Я стоял посреди заводского двора, тяжело дыша. Вокруг валялись тела, воняло порохом, кровью и горелым мясом. Мои потери были минимальны — трое убитых и с десяток раненых. Шведы потеряли весь гарнизон, около сотни человек. Это была не просто победа. Это был триумф новой тактики, нового оружия. Мы взяли хорошо укрепленный объект силами, вдвое меньшими, чем гарнизон, и сделали это за полчаса. Я смотрел на дымящиеся руины казармы, на своих солдат, которые уже начинали собирать трофейное оружие, и чувствовал не радость, а холодное, почти ледяное удовлетворение. План сработал. Завод был наш.
Бой закончился так же резко, как и начался.
Мои преображенцы, не дожидаясь команд, уже пришли в себя и действовали. Одна группа сгоняла в кучу немногочисленных пленных — в основном, перепуганных рабочих и контуженных солдат, которых вытащили из-под обломков. Другая — методично потрошила убитых шведов, собирая оружие и патроны. Потери были на удивление небольшими, но каждый убитый отзывался во мне тупой болью. Я ведь знал их всех по именам.
— Петр Алексеич, что дальше? — рядом нарисовался Глебов. Его лицо было в копоти, на мундире темнело чужое кровавое пятно, но в глазах плясали азартные черти.
— Дальше, капитан, то, за чем мы сюда перлись, — ответил я, отворачиваясь от тел. — Бери своих людей. Главная цель — доменные печи. Под каждую — по бочке «Дыхания Дьявола». Склады с готовым металлом и углем — тоже под снос. На все про все у нас час, не больше. Давай, шевелись.
Пока Глебов с солдатами катили тяжелые бочки к сердцу завода,
Я принялся методично рыться в ящиках стола. Бумаги, бумаги, бумаги… все на шведском. Отчеты о выплавке, заявки на уголь, жалобы на пьянство рабочих. Обычная производственная муть. В углу комнаты стоял массивный железный сундук. Замок был хлипкий, и мои солдаты вскрыли его за пару минут, поддев ломом. Внутри, поверх аккуратных стопок шведских риксдалеров, лежали две толстые бухгалтерские книги.
Я взял верхнюю. Она была исписана знакомым готическим шрифтом. Официальный гроссбух завода. Я отложил его и взял вторую. И тут же почуял неладное. Эта книга была другой. Переплет из дорогой темной кожи, бумага тоньше и белее. И записи в ней были сделаны на английском, аккуратным, каллиграфическим почерком.
Я начал листать страницы, и чем дальше читал, тем сильнее холодело внутри. Это была левая бухгалтерия. Двойная. В ней были те же поставки руды и отгрузки металла, что и в официальной книге, но цифры… цифры были совершенно другими. Объемы производства занижены, а цена на лучшую данеморскую сталь, которая шла на экспорт, была указана в несколько раз ниже рыночной.
Но последним гвоздем в крышку гроба стали письма, которые я нашел на дне сундука, под двойным дном. Они были написаны на том же безупречном английском и адресованы управляющему завода, герру Класу Бьорклунду. Отправителем значился некий мистер Дэвенпорт, торговый представитель из Лондона. И в этих письмах все вставало на свои места.
«…Его светлость, лорд Эшворт, выражает свое удовлетворение качеством последней партии, — читал я, и буквы плясали у меня перед глазами. — … Он также просит вас и впредь соблюдать крайнюю осторожность в делах с королевскими инспекторами. Наши общие интересы требуют полной конфиденциальности…»
«…Касательно цены, мы настаиваем на сохранении текущих договоренностей. Та скидка, что мы получаем, является справедливой платой за то политическое прикрытие и защиту от притязаний датчан, которое обеспечивает Его светлость на самом высоком уровне…»
Компромат. Это был не просто компромат, это была бомба. Теперь все было ясно. Английский корабль в Кваркене защищал не шведских союзников. Он защищал свою собственную, нелегальную, контрабандную операцию. Лорд Эшворт и его подельники, пользуясь войной, втихаря от шведской короны выкачивали отсюда лучшую в мире сталь за бесценок. Они вели двойную игру, кидая и своих союзников-шведов, и собственное правительство. В моих руках был рычаг, способный не просто вызвать грандиозный международный скандал, но и свалить всю партию «ястребов» в Лондоне, которые так хотели придушить Россию.