Инженер Петра Великого

Гросов Виктор

Когда его кулак летел мне в лицо, я не стал уворачиваться или ставить блок. Резко шагнул вперед, навстречу, одновременно выкидывая свою руку. Но не кулаком. Пальцами. Сложенными так, как на армейской рукопашке учили, точно в цель — в солнечное сплетение. Удар вышел несильный — откуда у меня силища? — зато резкий и точный, прямо в нервный узел.

Митька коротко охнул, согнулся пополам, воздух кончился. Глаза вылезли из орбит от боли и удушья — такого он точно не ждал. Он думал, я буду закрываться, реветь, убегать — но не такого короткого, злого тычка под дых. Пока он так стоял, раком, хватая ртом воздух, я не тормозил.

Шаг в сторону — короткий, хлесткий удар ребром ладони по шее, туда, где сонную артерию нащупать можно. Не вырубить, конечно, но чтоб в глазах потемнело и ноги подкосились — хватило.

Митька мешком свалился на землю, хватаясь за живот и мотая головешкой. Гришка и Федька застыли с открытыми ртами. Такого поворота они явно не ожидали. Их крутой вожак, который секунду назад собирался меня в порошок стереть, теперь сидел на земле и подняться не мог. Остальные пацаны тоже притихли, в глазах у них было чистое изумление, а у некоторых — даже какой-то страх.

Я стоял над поверженным Митькой и тяжело дышал. Адреналин по крови гулял, руки чуть подрагивали. Посмотрел на Гришку, потом на Федьку.

— Еще желающие есть? — спросил я.

Гришка и Федька переглянулись и попятились. Нападать вдвоем на того, кто только что так быстро и непонятно как уделал их главного, они явно не горели желанием. Да и остальные зрители не спешили вписываться.

Я наклонился, поднял свою краюху, отряхнул с нее пыль. Потом глянул на Митьку, который всё так же сидел на земле и злобно, испуганно смотрел на меня снизу вверх.

— Мое не трогай. И ко мне не лезь. Понял?

Он промолчал, только зыркнул исподлобья. Я выпрямился и, стараясь не показывать, что у меня у самого ноги как ватные от напряжения, медленно пошел из этого круга к своему бараку. Никто не дернулся меня остановить. В спину неслось удивленное шушуканье. Кажется, этот вечер они запомнят. И я тоже. Я впервые дал сдачи. И не просто сдачи — я показал зубы. Пусть пока молочные, зато острые.

После той разборки с Митькой жизнь и правда стала чуть потише, что ли. Он ко мне больше не цеплялся, да и его шестерки, Гришка с Федькой, старались держаться подальше. Остальные пацаны тоже косились с опаской, шушукались за спиной, но в открытую не наезжали. Видимо, моя внезапная и совершенно непонятная для них победа реально произвела фурор. Кузьмич, похоже, тоже был в курсе, потому что орать стал поменьше, хотя работой грузил всё так же, безбожно.

Это затишье дало мне передышку и возможность еще внимательнее присмотреться к тому, как тут всё устроено, уже не отвлекаясь на то, как бы не огрести. И чем больше я смотрел, тем больше видел косяков, дыр, где тупо терялось время, силы и материал. Одна из главных проблем, которая просто бросалась в глаза — это дутье для горнов.

Эти их гигантские клиновидные меха, которые мы качали вручную, — это просто пик неэффективности. Два человека надрываются, машут рычагами, поднимая и опуская эту тяжеленную конструкцию из досок и кожи. Воздух идет толчками, неравномерно. То густо, то пусто. Пока один мех опускается, дует, второй поднимается, набирая воздух. В момент, когда они меняются, поток воздуха прерывается, и жар в горне тут же падает. Чтобы температуру держать, приходилось махать без остановки, изо всех сил. А это — пот градом, дыхалка сбита, усталость дикая. Я сам не раз на этих мехах стоял, знаю,

чего это стоит — чуть не сдохнешь.

Кроме того, сами меха сделаны тяп-ляп. Кожа в складках пропускает воздух, доски подогнаны криво. Огромная часть усилий уходит просто в свист, в никуда. А ведь от стабильного дутья напрямую зависит, как металл нагреется, а значит — и как он прокуётся. Кузьмич постоянно на нас, «мехарей», орал, что дуем херово, что металл то стынет, то горит. А как тут нормально дуть, если сама эта хреновина ни к черту не годится?

Я вспоминал, как устроены современные воздуходувки — турбины, компрессоры… Не, это всё из другой оперы, фантастика для этого времени. Но ведь и в старину были решения потолковее! Водяные колеса, которые крутят меха — я такое на картинках видел. Но речки тут рядом нет, да и строить такую байду — долго и дорого. Нужно было что-то проще, что можно замутить прямо здесь и сейчас, из того, что под ногами валяется.

Мозги заработали. Как сделать поток воздуха постоянным? Может, сами меха переделать? Сделать их двойными, чтоб один всегда дул, пока второй набирает воздух? Сложновато, всю систему перекраивать надо. А если… клапаны?

Вспомнил простейшие клапаны в насосах. Лепестковые, шариковые. Шариковые тут, конечно, не сделаешь. А лепестковый? Кусок кожи или плотной тряпки, закреплен с одной стороны над дыркой. Когда мех поднимается, засасывая воздух, клапан открывается. Когда мех опускается, дуя в горн, этот же клапан закрывается, не давая воздуху свистеть обратно. А на трубе, что к горну идет, — другой клапан, наоборот: открывается, когда дуешь, закрывается, когда мех поднимаешь. Это же элементарно, Ватсон! Почему тут так не делают? Лень? Не знают? Или просто привыкли по старинке, как деды делали?

А если копнуть глубже? Меха — это всё равно толчки. А нужен ровный поток. Что дает ровный поток? Поршневой насос! Простейший цилиндр, внутри поршень с уплотнителем. Ходит туда-сюда, засасывает и выталкивает воздух через клапаны. Цилиндр можно из дерева собрать, доски подогнать хорошо. Поршень — тоже деревянный, с кожаной манжетой. Привод? Пока ручной, кривошип приделать. Это, конечно, посложнее мехов, но зато дутье будет куда стабильнее и мощнее. И качать сможет один человек, а не двое надрываться.

Мысли аж захватили. Я отошел в сторонку, подобрал плоский камень и кусок угля, которым железки размечали. Огляделся — вроде никто не палит. Быстро, схематично набросал на камне, как клапан этот лепестковый работает. Потом — схему насоса поршневого. Цилиндр, поршень, два клапана на впуск, два на выпуск, кривошип. Да, это вполне реально собрать из местных материалов. Плотник толковый нужен, немного кожи, веревки. Может, даже получится потом приспособить какое-нибудь водяное колесо, если ручей найдется рядом, или даже ветряк!

Я так увлекся своими каракулями на камне, что не заметил, как рядом Васька нарисовался.

— Ты чего это, Петруха? Грамоте учен, что ли? Картинки малюешь? — спросил он с любопытством, заглядывая мне через плечо.

Я быстро стер уголь с камня сапогом.

— Да так… Думаю, как бы меха починить, чтоб не сифонили, — буркнул я, стараясь придать лицу самое тупое выражение. — Все одно барахло, а не работа.

Васька пожал плечами.

— Чего их чинить? Новые дадут, когда эти совсем развалятся. Пошли, вон ужинать зовут.