Инженеры
Шрифт:
У меня был ореол человека Абрамлазарича, и это ставило меня вне критики. С моих первых дней я чувствовал отеческое отношение ко мне, молодому и неразумному, моего директора. У Шермана было удивительное чувство такта. Он ни разу не обругал меня, не пытался поправлять мои ошибки и никогда не журил, просто легко и необидно говорил: «Ну и что же, что Вы допустили ошибку, сами и поправляйте». И я из кожи лез, чтобы исправиться и оправдать…
Не помню случая, чтобы Абрам Лазаревич повышал голос на своих подчиненных, но присутствие директора на оперативках даже Левадного превращало в ягненка.
На Темиртауском заводе я прошел Шермановскую Школу Руководителя Коллектива.
ЛЕВ ЕВГЕНЬЕВИЧ ТОРОПЦЕВ
1963 год. Я шел по сборосварочному цеху в первый день своего инженерства на заводе, пугливо сторонясь грохочущих кранов, закрываясь рукавом от сварочных дуг, когда вдруг где-то рядом грохнуло, вспыхнуло и погасло пламя. И тут же цех замер: остановились краны, погасли лампы под крышей. «А, черт!» — выругался кто-то рядом. Человек в спецовке возился у электрорубильника на цеховой колонне.
— Что произошло? — я подошел и тронул его за рукав.
— А кто ты такой? — спросил он, поворачивая ко мне лицо с крупным закопченным носом.
— Я — новый главный инженер, — гордо вымолвил я. Называть себя Главным Инженером было так необычно и приятно. Вчера вечером я тренировался перед зеркалом. Если нахмурить брови и выпятить нижнюю губу, выходило внушительно.
— А я — главный сварщик, — весело представился он, протягивая замасленную руку. — Торопцев. Лев. Евгеньевич.
— Что случилось? — спросил я.
— А! Подключал новый сварочный аппарат на рубильнике, а он коротнул. Вот на подстанции и вырубило. Видно, что-то не так соединил. Ну ладно, разберемся!
— А что, электриков на заводе нет, что вы сами? — осторожно поинтересовался я.
— А! Пока их дозовешься… Они к Фролову направят, а тот шапку начнет кидать. Еще не познакомились с нашим механиком?
Так состоялось мое знакомство со Львом Торопцевым. Лев приехал на завод из Новокузнецка, работал преподавателем в техникуме, у Шермана. Они дружили семьями, и когда тот поехал в Казахстан, то взял с собой Льва, чтобы подготовить из него директора, когда сам поедет дальше, в Алма-Ату. Торопцев был хорошим теоретиком, глубоким знатоком сварочной науки, и возможность применить эти навыки на деле, самостоятельно, радовала его как ребенка, получившего большую и интересную игрушку. Он без устали возился со сварщиками, обучая их и учась сам новому — полуавтоматической сварке, аттестовал и опекал их, как своих взрослых детей. Лев был немного, на два года старше меня, и у нас установились добрые дружеские отношения, оставшиеся такими и тогда, когда уехал Шерман и Лев Евгеньевич Торопцев торжественно, но ожидаемо был представлен заводу в качестве новенького директора.
Мы были молоды, дерзки, нам было интересно самим, без нудных стариков, двигать наш завод. Заводоуправление было маленьким, тесным, и мы пробили разрешение на строительство хозяйственным способом. Я оделся в рабочую робу и сапоги, организовал дикую бригаду, работал проектировщиком и конструктором, сметчиком и прорабом. В два месяца сварганил пристройку, втрое увеличились размеры, все службы получили просторные комнаты, а уж кабинеты директора и главного инженера стали вполне достойными. К нам приехал секретарь горкома Лазарь Михайлович Катков, прошелся по кабинетам и сказал: «Молодцы!» Надо ли говорить, как заалелись от этой похвалы мы со Львом. (Я по случаю визита умылся и сменил грязные сапоги на относительно чистые полуботинки. Кажется, на мне даже был
За всё время строительства Лев пахал за двоих. Завод набирал ход, стало тесно в стареньких нешироких цехах. Тогда мы со Львом замахнулись на строительство нового просторного корпуса! На нас с опаской стали поглядывать из Алма-Аты: темиртауская молодежь берется за невыполнимое. Ваше дело — варить металл и делать конструкции. Нет у нас строителей и монтажников на ваши безумные планы! Тогда мы вдвоем поехали в столицу, добились совещания технического совета треста и заявили: всё сделаем сами, только разрешите тратить прибыль на строительство. Конечно, нас, своих птенцов, выросших из прежнего гнезда, поддержал Шерман. И всё получилось! Опять я месил грязь, делал чертежи и гонял свою дикую бригаду (так нас называли на заводе), а также и Левадного за то, что не привез железобетон вовремя, а Лев не вылезал из цехов. За четыре (!) месяца поднялся новый, широкий и просторный корпус, и это было торжество! Наш завод занимал первые места в соревновании, получал знамена…
Мучительная обязанность директора — прием по личным вопросам. Эти приемы неминуемы и обязательны, они настигают директора как пресловутый камень, который, говорят древние, Сизиф катил в гору. Каждую среду, за пять минут до четырех часов в директорский кабинет входят общественность — партийный и профсоюзные секретари, и отдел кадров — Елена Павловна Жаркова.
— Клава! — кричит Торопцев, — сколько сегодня записалось?
Клава протискивается в щель директорской двери с журналом, на ее лице — чувство большой вины.
— Сегодня записалось пятнадцать, еще подходили, но я не стала больше записывать, потому что…
— О боже! — хватается за голову несчастный директор. — Сегодня опять сидеть до девяти! Да что это за наказанье!
Отталкивая Клаву, в дверь врывается крановщица Люгина из цеха обработки. У нее на руках таращит глазенки девочка лет четырех. Приемная забита женщинами (только они записываются на прием), сзади кричат: «Она без очереди, не пускайте!», но Люгина нахальна и непреклонна.
— Вот, товарищ директор. Мне завтра на работу, а куда я дену дитё? На кран я ее не возьму. Была у заместителя вашего, Монахова, обещал, что еще в прошлом месяце устроит в детсад, а до сих пор не устроил, говорит, нету мест. Руками разводит. И что мне теперь делать?
Пока Клава находит Монахова, испуганная девочка пускается в рев, и Лев сам пытается ее утешить. Пришедший Николай Иванович начинает долго объяснять, что договорился было с детсадом треста, ему пообещали там пять мест, но потом запросили металл на ремонт, я пообещал, а Березко, по-хорошему его попросил на нужное дело, вон сколько в очереди на детский сад стоит, так он меня послал подальше, и теперь мне даже соваться туда нельзя! Партийная Дина Петренко напускается на Монахова, что тот много обещает, а ничего не делает, нужно было к директору обратиться, и все начинают кричать друг на друга. Проблему разрешает Жаркова.
— Подожди, Люгина, — спокойно говорит она, — твой муж ведь в сборосварке работает, и вы с ним в одну смену ходите. Я договорюсь с Березко и Маркиным, чтобы вас с мужем развели по разным сменам, пока Николай Иванович решает с местами в детсаду.
Директор дает поручение Монахову: представить перечень металла, обязательно дадим металл, который нужно. А Вам, Николай Иванович, нужно быть настойчивее, раз пообещали, довести дело до конца, почему ко мне не зашли? Все облегченно вздыхают, первый вопрос разрешился. Но на первого в очереди затратили тридцать пять минут, а там, в приемной, — еще четырнадцать… До скольки же мы сегодня будем сидеть?