Инженеры
Шрифт:
Причуды судьбы швыряли Самарина по стране. Поработал он в проектном институте в Алма-Ате. Там его почему-то не заметили и не оценили. Зато там он нахватался в основном инженерной терминологии. Через какое-то время чья-то темная рука послала его в Молодечно главным конструктором завода — и это совершенно без опыта заводской работы. Делегация старых конструкторов, возглавляемая злоязыкой и прямолинейной Тамарой Леонтьевой, пришла к директору завода Калинину с требованием: уберите от нас куда-нибудь этого идиота, сам в конструкциях ничего не понимает и нам не дает работать! Именно в это время по состоянию здоровья освободил место главного инженера Иван Александрович Валге, и Самарина поставили главным! Теперь взвыли все инженерные службы завода. Самарина нужно было куда-то
Новый завод построили, и Самарин бессовестно стал переманивать работников к себе, обещая высокие заработки: благо, перейти-то нужно было сто метров и перелезть через невысокий забор. Когда переходы приобрели катастрофические масштабы, новый директор Линкин бросился в Министерство: делайте что-нибудь, Самарин меня разорит! В Министерстве пораскинули умом и приняли соломоново решение: объединить заводы, пусть они там сами разбираются! Объединение назначили на первое сентября (как раз к моему приезду!). Завод на звали Молодечненский Завод по Изготовлению и Комплектной Поставке Промышленных Зданий из Легких Металлоконструкций, сокращенно МЗИКППЗЛМ. Как звук пилы: мзик-пзлм, мзик-пзлм, мзик-пзлм… Авторство названия принадлежало Замминистра Солоденникову, куратору завода. Директором объединенного завода назначили… конечно, Самарина! Он так сумел показаться всем замминистра несгибаемой стойкостью в отстаивании интересов… И так умел принять начальство! А директора старого завода Линкина назначили в замы Самарину.
Корабелы утверждают: как корабль назовешь, так он и поплывет. Объединенный завод поплыл в соответствии со своим названием — громоздким, неповоротливым, труднопроизносимым и трудноуправляемым. Слияние было только в бумагах и в общих директорских оперативках. Старый завод упорно и спесиво не признавал первенство молодого и презрительно называл его легким и легковесным. Я попал на Первую Объединенную Директорскую Оперативку. За длиннющим директорским столом спиной к стене сидели мы, легкие, а напротив, лицом к лицу, как противники в переговорах, — тяжелые. Самарин вальяжно расхаживал по кабинету за спинами тяжелых, отчего те рисковали свернуть себе шеи. Первым вопросом у директора было:
— А вы знаете, как называется теперь наш завод? Ну-ка, Евгений Павлович!
Главный инженер Данилин встал, откашлялся, воровато оглянулся по сторонам… И сбился на третьем слове. Сбился и Линкин. Гончуков удержался дольше всех, но тоже ошибся на седьмом слове. Экзекуция продолжалась, и очередь дошла до меня. Я глубоко вдохнул директорский наодеколоненный воздух, в уме просчитал раз-два-три (как в армии, прежде чем гаркнуть здра-жла-тва…) и выпалил:
— молодечненскийзаводпоизготовлениюикомплектнойпоставкепромышленныхзданийизлегкихметаллоконструкций.
Я в школе всегда был первым учеником. Строгий учитель меня похвалил.
— Вот видите, Евгений Павлович, Ваш заместитель лучше Вас ориентируется в современной обстановке! А ведь Вы работаете сколько лет! А он только начинает работать. Как же так? Делайте выводы, Евгений Павлович!
Я встретил неодобрительные взгляды противной стороны, точно я позволил себе какую-то непристойность в приличном обществе. Так началась моя работа в Молодечно. Старый завод (он теперь назывался первым производством) не воспринимал Самарина. У них был свой директор, со своим кабинетом, — Дмитрий Николаевич Линкин — и четко налаженная за многие
— Дмитрий Евгеньевич, Вы выдали в производство заказ номер шестьдесят три некомплектно. Фермы выдали, а где прогоны?
— Та ведь металл не подошел! — округляет глаза харьковский украинец Алексеев. — Вот придет вагон из Новокузнецка, и мы в течение трех дней…
— А зачем же Вы выдали фермы?
— Та шо с того? Ведь производство надо загружать! План же надо выполнять! Та, Станислав Иванович, пока они делают эти фермы… — Дима ершится, лезет в бутылку.
— Вы не должны выдавать в производство некомплектные конструкции. Неужели Вы этого не понимаете! Это же аксиома. Вот, например, Вы пошли в магазин, и там Вам предлагают костюм без пуговиц. Вы будете покупать такой костюм? Нет! А почему же Вы выдаете фермы без прогонов? Вы звонили на Новокузнецкий завод? Вы послали туда вашего человека, чтобы ускорить поставку?
— Та, Станислав Иванович, Вы же знаете, шо это бесполезно, на звонки они не отвечают, а толкачей не принимают. У них график прокатки, и баста. Придет срок, и отгрузят, швеллер двадцатый они обычно в конце месяца катают, мы знаем.
— Вы не имеете права выдавать в производство некомплектную продукцию, — с иезуитским упорством гнет Самарин. — Вы хоть знаете, как называется наш завод?
— Шо- то там насчет комплектной поставки? — вяло ерничает Дима.
— Вот видите, Вы даже не выучили название завода. А руководите таким коллективом… Чему Вы учите Ваших конструкторов? Руководитель, прежде всего, — это воспитатель коллектива…
Дима с тоской смотрит на большие настенные часы. Только еще без двадцати два, еще не меньше получаса нужно терпеть эту нудную мораль, смотреть, как прохаживается перед ним по ковру этот петух, заглядывая в свои отражения в стенках шкафов и явно ими любуясь… А тем временем его ждут в отделе, начальники бюро толпятся с чертежами на подпись, до двух нужно сдать чертежи в производственный отдел, иначе отделу не зачтут план, завтра, как мальчишку, будут склонять на оперативке, надо бы позвонить Соловцову, начальнику производственного отдела, попросить, чтобы принял выполнение до трех…
— Станислав Иванович, можно я на минутку, только позвоню в отдел и назад…
Алексеев не вынес регулярных директорских пыток и скоро уехал в Белгород. Главным конструктором теперь уже объединенного отдела стал Юра Бабаев, человек с легкого производства.
Линкин, человек невредный и спокойный, выдерживал первые полчаса, затем из-за дверей самаринского кабинета доносилось громыхание: Линкин выскакивал красный и встрепанный, бормоча ругательства. Вслед ему неслось: «Дмитрий Николаевич, вернитесь!» — но тот только рукой махал. Вскоре он выпросил в Министерстве командировку в Нигерию, на строительство металлургического комбината и уехал на год, потом еще на год… Заместителем по производству стал Гончуков, человек Самарина.
С Данилиным нашему директору было неинтересно. Евгений Палыч, человек покладистый и со всеми согласный, только кивал: «Да, Станислав Иванович, я согласен, Станислав Иванович». — «А если согласны, то почему Вы не записываете мои указания?» — Самарин досадливо пытался вызвать Данилина хоть на какой-нибудь конфликт. Евгений Палыч что-то чиркал в своей книжечке. «Ладно, идите, Евгений Павлович». Ну никакого удовольствия не получал Самарин от Данилина. И он сделал рокировку, поставив меня главным, а Данилина — заместителем по конструкторско-технологической работе. Теперь Данилин смирно сидел в кабинете у Юры Бабаева и робко спрашивал: «Может быть, чем помочь?» А главным инженером завода стал человек из самаринской обоймы.