Иоанн III Великий. Книга 2. Часть 3
Шрифт:
– Били вы мне челом, чтобы я пожаловал вас, гнев свой отложил, и выводы из новгородских земель не учинял, и в имения ваши не вступался, суд оставил по старине и на службу в Москву и низовские земли людей ваших не брал, – я вам все это обещаю.
Государь удалился, а послы начали переговоры с великокняжескими боярами о землях, которые новгородцы должны были передать ему в собственность. Переговоры шли долго и трудно и лишь к Крещению, к 7 января, благополучно завершились. Великий князь получил во владение десять волостей владыки, половину волостей и земель шести крупнейших монастырей – Юрьева, Благовещения, Аркажьего, Антонова, у Никольского с Неревского конца, у Михайловского, что на Сковородке, а также
Как только подписали списки о передаче земель в собственность государя, начал молить владыка Феофил о снятии блокады, ибо народ начал умирать не только от болезней, но и от голода, городу срочно нужны были продукты, хлеб. Но Иоанн не спешил выполнить эту просьбу, желая сначала заключить договор о дани, ибо боялся, что после снятия блокады новгородцы станут строптивее. Он потребовал по семь денег с каждого землевладельца, но, в конце концов, согласился уменьшить эту сумму втрое. Согласился также на просьбу покоренных не посылать к ним своих сборщиков дани, которые, по их словам, обычно теснят и обманывают народ, а доверить эти поборы новгородцам, которые сами исчислят людей и дань без обману. Если же таковой обнаружится, будут казнить лжецов без милости.
10 января подьячий государя Одинец привез на двор владыки приказ очистить Ярославов двор, а также образец присяжной грамоты, на которой новгородцы должны были поклясться в верности государям и великим князьям Московским и всея Руси. В той клятве оговорены были условия, что не будут мстить они своим соседям псковичам, выступившим на стороне Иоанна, не будут мстить никакой хитростью и своим землякам – его сторонникам.
Два дня во всех концах города читали ту грамоту, собирали подписи под ней, ставили печати. Архиепископ Феофил – свою, посадники – свои, старосты улиц со всех пяти концов – тоже. Многие при этом обливались слезами, считая, что теряют самое дорогое в жизни, душу свою, волю. Плакали, но ставили подписи, ибо голод и болезни довели город до последней крайности. И даже те, кто не жалел себя и готов был умереть за свою свободу, болел душой за детей, за стариков, за жен своих, которые страдали больше всех и умирали первыми. Так что подписывались под той кабалой все без исключения.
Шли последние дни, даже часы новгородской вольности, которою жертвовали они, лишь заглянув в страшные глаза смерти.
Глава III
Прощание со свободой
Новгород собирал подписи под крестоцеловальной грамотой, но блокада продолжалась, войска оставались стоять на прежнем месте, не пропуская в город и мухи без разрешения Иоанна. Правда, грабежи, разбои и убийства мирных хлебопашцев по его приказу прекратились. В город даже были доставлены несколько подвод с хлебом, за который простые изголодавшиеся люди бесхитростно благодарили своего новоиспеченного государя. Все ждали последнего, решающего события, которое должно было поставить точку на всей предыдущей вольной жизни: всеобщей присяги на верность великому князю Московскому и всея Руси. О ней говорили, шептались, ее ждали и боялись.
13 января 1478 года большая новгородская делегация во главе с Феофилом повезла грамоту с собранными подписями и печатями в стан Иоанна – Троицкий монастырь в Паозерье. Это были не только бояре и посадники, тысяцкие, но и многие уважаемые состоятельные граждане города – житьи люди, купцы, старосты со всех концов и улиц.
Их ждали. В просторных приемных игуменских покоях было установлено высокое кресло – специально для государя, для церемонии присяги. Когда гости вошли в палату – она почти вся заполнилась до отказа. Ждать пришлось недолго. Вскоре тут появились московские князья, бояре, воеводы, которые встали неподалеку от кресла, а спустя несколько минут пожаловал
При появлении государя московские бояре, Феофил, а следом за ним и все новгородцы застыли в низком поклоне. И стояли так до тех пор, пока государь не сел, примостив предварительно свой посох у ручки кресла. Он не спешил: ему нравилось видеть подобострастие своих новых подданных, он хотел, чтобы они лучше запомнили свое новое положение. Кроме него самого никто больше сесть не мог – для этого заранее стулья и лавки из палаты были вынесены.
Владыка Феофил по знаку государя вновь с поклоном преподнес ему свиток, на котором была выписана клятвенная грамота и проставлены десятки подписей с печатями. Иоанн внимательно просмотрел и прочел все, что там было изображено, по красивому суровому лицу его промелькнула тень удовольствия.
– Клянетесь ли вы мне в том, что здесь написали? – спросил он строго новгородцев.
– Клянемся! – разноголосо ответил народ.
– Клянетесь не мстить ни псковичам, ни своим согражданам, моим союзникам?
– Клянемся! – уже более единодушно ответили голоса с разных концов палаты.
– Клянетесь, что отказываетесь от своих пригородов, от Двинской земли, от Заволочья?
– Клянемся, – более глухо, но, так же, уверенно прогудело вокруг.
– Тогда целуйте крест на той клятве, – сказал государь и дал знак, – ему поднесли деревянный Людогощенский крест – новгородскую святыню, привезенную сюда специально для церемонии из церкви Флора и Лавра, где он хранился.
Иоанн принял крест и, хотел было, привести новгородцев к целованию, но перед ним неожиданно вновь склонился архиепископ Феофил:
– Прости, государь великий Иоанн Васильевич, милости просит у тебя Новгород и я, богомолец твой, пожалуй нас, скажи, что прощаешь за строптивость и не будешь впредь зла держать.
Иоанн, нахмурив брови и опасаясь какой-нибудь новой задержки, выслушал Феофила и поддержавший его робкий гул голосов, но не увидел ничего предосудительного в их просьбе и твердым голосом пообещал:
– Прощаю и буду отныне жаловать тебя, своего богомольца, и отчину нашу Великий Новгород.
Феофил глубоко вздохнул и первым пошел целовать крест. За ним последовали остальные, строго держась иерархии, которая сложилась в городе за предыдущие века – по должности, положению, богатству. Сначала – степенные посадник и тысяцкий. За ними – посадники старые, потом – простые, следом – тысяцкие и обычные горожане, но самые богатые и влиятельные, состоящие в старостах или в городской администрации. Далее – купцы, также по чину и состоянию. Равенства и тут никакого не было. Иоанн думал об этом, когда глядел на них сверху и наблюдал за выражением лиц, за действиями. Новгородцы казались покорными, на их лицах не было ни радости, ни горя большого. Держались.
«Привыкнут», – подумал Иоанн.
Дождавшись конца церемонии, он встал.
– Через день, пришлю в нашу отчину, в Новгород Великий, своих бояр, от города присягу принимать. Чтобы к тому времени на моем Ярославовом дворе и памяти от вечевого места не осталось. Оповестите народ, чтобы все были готовы.
Он повернулся и, гордо ступая в роскошном царском одеянии, удалился во внутренние покои, легко держа в крепкой руке тяжелый драгоценный посох. За ним двинулись братья и московские бояре. Новгородцы тоже зашевелились, но в противоположную сторону – на холодную улицу. Спасибо хоть игумен угостил их скромно в своей монастырской трапезной. Здесь недостатка в продуктах не было, и новгородцы поели досыта, многие из членов делегации – впервые за день.