Иоанн Кронштадтский
Шрифт:
ИЗ ДНЕВНИКОВ ОТЦА ИОАННА
Отец Иоанн возвращался из Санкт-Петербурга в Кронштадт поздно, иногда чуть не к полуночи. После молитв ложился спать. «Если ты хорошо помолишься, то выгадаешь два-три часа хорошего сна, – писал он в своем дневнике». Утром, не позже трех часов, он уже вставал, чтобы прочитать утреннее правило к причащению.
Библия – как и вообще все в небольшой квартирке его – была всегда в определенном месте. Но на этот раз она точно пропала куда. «Долго я искал ее напрасно, – жаловался он в дневнике. – И вдруг я заметил, что за все это время совсем забыл о Боге. И, остановившись, сказал в себе: – Господи! Прости меня, что я позабыл о Тебе, Творце!» И тотчас книжка нашлась.
Епископ Мелитон «исповедует» Иоанна Кронштадтского.
Владыка
«Во сне ко мне является отец Иоанн Кронштадтский и говорит: “Исповедуй меня”. Я говорю: “Батюшка, да что вы? Как же я буду исповедовать вас?” А он настойчиво повторяет: “Исповедуй меня”. Мне пришлось повиноваться, он наклонил голову и назвал несколько незначительных грехов… В тот же день вызвали меня в “серый дом”. Между прочим следователь спросил: “Вы почитаете отца Иоанна Кронштадтского?” “Да, – говорю, – очень почитаю”. “Вы считаете его святым?” “Да, – говорю, – считаю”. “А вы могли бы поцеловать его портрет?” При этом следователь подал мне небольшую фотографию батюшки. “Да, – говорю, – могу”. Я перекрестился и приложился к портрету. “Ну, хорошо, – сказал следователь, – идите”. И отпустил меня. И только выйдя от них на улицу, я сообразил, что означал мой сон».
«У нас, начиная от Верколы, нет ни одной крысы, а в Карпогорах уже есть, – рассказывала внучатая племянница отца Иоанна Любовь Малкина. – У меня была там двоюродная сестра замужем. И у нее крыса укусила козу за вымя и козу пришлось зарезать. Вот какие крысы. Коты их боятся. Большую-то крысу кот и взять не может. Вот мама-то рассказывала. Кронштадтский-то приезжал к нам и говорит: “Этой твари у вас не будет. Чтоб у нас была земля святая”. Помолился он – и у нас до сих пор нет крыс. Завозили, бывало, крыс на пароходах или на баржах. Поставят их у пристани, а крыс вынесут на берег. А как пароход-то пойдет, они тут же забегают назад, не остаются в Суре. Еще Кронштадтский обошел нашу поскотину всю, куда скот гоняли, и сказал: “Не будет зверь обидеть нашего скота”. У нас медведи, волки никогда не задевали скота-то. Это все по молитвам его».
«В 1890 году, находясь в Орле, мне пришлось обратиться к батюшке Иоанну, и по его молитве я снова получила утешение, – писала в своих воспоминаниях современница отца Иоанна Евдокия Духонина, супруга начальника штаба Московского округа. – Заболел мой племянник двенадцати лет: корь осложнилась воспалением легких. Доктора приговорили его к смерти, которой и ждали с часу на час. Я послала ответную телеграмму батюшке, прося помолиться. И не успели еще принести ответ, как мальчик вдруг заснул хорошим покойным сном, личико его оживилось, мертвенная бледность пропала. Доктор, находившийся при нем, пришел в изумление и сказал мне: “Смотрите, какие хорошие признаки, еще, пожалуй, поправится”. Тут подали телеграмму батюшки такого содержания: “Бог милостив – пошлет исцеление”. И с этой минуты началось выздоровление».
«Госпожа Е.Н., болезненная, слабая женщина, горя желанием построить храм Божий на одной из окраин России, при встрече с батюшкой просила его влияния на имущих людей, для сбора пожертвований, – пишет в своих воспоминаниях капитан I ранга Бурачок. – Отец Иоанн благословил Е.Н. со словами: “Иди и строй!”
– Да как же, батюшка, я построю без всяких средств?
– Я тебе говорю: иди и строй, все будет хорошо, – строго и внушительно сказал батюшка.
Е.Н. побоялась входить в пререкания и послушалась, результатом чего, к большому удивлению Е.Н., храм действительно беспрепятственно был выстроен при неожиданно большом участии и сочувствии жертвователей».
«Батюшка не переносил курения табака, называя это одной из страстей, пагубных для души человека, аналогично пьянству, – вспоминал капитан I ранга Бурачок. – Так он отучил моего отца, так отучил и меня. Будучи избалованным не только обстановкой жизни, но и самим собой, мне почти никогда не приходило в голову оставить эту удобную и симпатичную привычку, тем более что попытки бросить приносили всегда испорченное настроение и лишали того излюбленного комфорта “покурить”, который у меня длился в течение восемнадцати лет. Курил я много. И вот однажды во время случившихся со мной тяжелых переживаний, как сейчас помню, 9 декабря 1913 года я пришел на гробницу отца Иоанна, и молитва у меня была одна: “Да будет воля Твоя”.
Теперь прошло уже двадцать лет, как я совершенно легко, несмотря на свою избалованность, оставил эту сильно владеющую людьми страсть.
Не только сам по себе описанный факт, но и мое личное создавшееся внутреннее убеждение привели меня к ясному заключению, что Воля Божия, на которую я оперся в своей краткой, из глубины души исшедшей молитве, по святым молитвам Праведника Божия батюшки отца Иоанна избавила меня от сильно развитой страсти, которую мы, люди, из личного удобства и распущенности не любим видеть и признавать, предпочитая быть в этом отношении слепыми».
«Про силу молитвы отца Иоанна мне пришлось слышать из многих случаев, это случай исцеления бесноватой, которая ужасно поносила батюшку, не перенося даже его присутствия, ее держали несколько человек, – вспоминает г-н Бурачок. – Когда отец Иоанн стал на колени перед святыми иконами и, весь согнувшись, ушел в молитву, больная забилась в судорогах, посылая хулу и проклятия на него, издеваясь над Богом и им. Но потом затихла и потеряла сознание. Когда отец Иоанн встал с молитвы, все его лицо и голова были покрыты потом, как водой, и подошел к больной, благословляя ее, то больная открыла глаза и, разрыдавшись, приникла к ногам батюшки, она была сильно ослаблена, но совершенно здорова. На присутствующих это ясное для всех происшедшее исцеление произвело потрясающее впечатление».
«Помню случай, когда был болен мой брат, – вспоминает г-н Бурачок. – Отец Иоанн благословил яблоко и приказал брату съесть, и к вечеру, к удивлению всех, брат оказался совершенно здоров».
«…родилась у моей матери дочь, – рассказывал отец Василий Шустин. – Еще заранее просили отца Иоанна быть крестным отцом ребенка. Батюшка согласился. Сестра родилась летом, когда мы жили на нашей даче в Финляндии. Отец Иоанн, по нашим сведениям, в то время должен был быть у себя на родине. Решили крестить сестру и записать, как это в некоторых случаях делается, крестным отцом отца Иоанна, так как он дал на это свое согласие. Крещение было назначено на воскресение после обедни. Вдруг накануне в субботу к нашей даче подъезжает извозчик-чухонец, из экипажа легко спрыгивает священник. Мы смотрим – это отец Иоанн. “Вот и я на крестины”, – заявляет он, распахивая двери. Мы были поражены, началась, конечно, суматоха. Батюшка велел послать за местным, дачным священником и принести из церкви купель. Сам же он пошел по нашему саду и восторгался лесом, который окружал нашу дачу. Через час все уже было готово к крестинам. Началось таинство, которое совершал местный священник отец Симеон Нялимов. Отец Иоанн сам держал мою сестру на руках, отрекался сатаны, читал, дерзновенно читал Символ веры, – все исполнил, что полагалось крестному отцу. После таинства он сел на балконе в кресло и говорил: “Ну, теперь радуйтесь. Поздравляю вас с новорожденным младенцем… Теперь я ваш родственник, сроднился с вами. И посмотрите, как я нарядно одет, точно к царю приехал…” И действительно, батюшка был при звездах и крестах. Со всеми нами он перецеловался и радовался вместе с нами. В это время в саду уже собралась толпа народа, и батюшка с верхнего балкона благословлял эту толпу. Потом он пообедал вместе с нами. Я снял его своим фотографическим аппаратом. И он стал спешить в Петербург, чтобы в этот же день попасть в Кронштадт. Местный помещик прислал ему свой экипаж, и мы его проводили на вокзал, где дачники и финны уже теснились, прося его благословения. Когда подошел поезд, кондуктора взяли его на руки и поместили в отдельное купе. Впоследствии дьякон моей гимназической церкви рассказывал, что он, тот раз, ехал в том же поезде, в котором отец Иоанн ехал к нам. Дьякон, увидав батюшку совсем одного, удивился очень и, сев рядом, спросил, куда он едет. “К Ш. на крестины.
Они просили меня, и теперь время ехать”. Батюшке никто не говорил, что у нас родился ребенок, да и не мог сказать, потому что сестра родилась ранее предполагаемого срока».
«Сестра Аня, семилетним ребенком, заболела черной оспой, – вспоминает отец Шустин. – Отец Иоанн безбоязненно провел по ее лицу своей рукой и погладил ее. А лицо ее в это время все было покрыто язвами, девочка очень страдала. По ее выздоровлении не осталось никакого следа от этих язв. Одна только маленькая яминка около глаза».