Иоанниты
Шрифт:
– Слушай, Виктория…
Как и ожидалось, я запнулся, не успел и двух слов связать.
– Ты о случившемся? – решила она помочь мне.
– Ну да. Мне жаль, что вот так всё обошлось… с Трюкачом и с остальными.
– Нам просто не повезло, – словно оправдываясь, произнесла моя дочь.
– Из-за меня это всё.
– Нет.
Она покачала головой, глядя куда-то в пустоту. Я вернулся к своей ноге, уже оттёртой от крови, и принялся наматывать бинт, но дальше
– Мне не надо было тебя уговаривать, – чуть слышно буркнул я.
– Хватит, я сама согласилась. Ты и не уговаривал.
– Всё равно, я же…
– Хватит, – устало произнесла Виктория.
Она соскочила с лавки и встала на колени передо мной.
– Помочь?
– Да, мне бы не помешало, – ответил я, передавая моток бинта дочери. Она со знанием дела принялась оборачивать мою искромсанную конечность.
Я же осмотрел порез на руке, но он уже порядочно затянулся, так что можно оставить его как есть.
– А твои ребята, – продолжил я отстаивать свою вину, – они же на это не подписывались.
Виктория подняла на меня взгляд, но тут же вернулась к бинтам.
– Они же разбойники, папа. Чего они, по-твоему, ждали, когда вступили в мою банду? Как раз того, что их могут убить за каждым углом.
– Я не про то…
– Прекрати ты уже, – беззлобно прервала она меня. – Будто тебя кто-то спрашивал, хочешь ли ты перестреливаться с полусотней человек.
– Их было меньше.
– Не сказала бы, что сильно меньше.
Дочь закончила работу, моя голень оказалась аккуратно закутана в белоснежный хлопковый чулок. И достаточно туго, что нога кажется деревянной. А дерево болеть не должно – этим и буду себя утешать.
Спину я уже замотал с помощью Адама, а оставшиеся раны уже не должны кровоточить.
– А что дальше? – спросил я Бестию. – Вы могли бы передумать, если с вас хватит.
– Нет, это уже ни за что. За голову Монарха я уже заплатила четырьмя своими людьми. Теперь я его из-под земли достану.
– Теперь это для тебя личное? – позволил я себе усмехнуться.
– Ещё бы. Знаешь, если за те дни, что тебе осталось, – самообладание вдруг покинуло атаманшу, – мы не найдём его, я продолжу уже без тебя.
– Всё из-за Трюкача и остальных?
– Да, то есть, почти… Во многом, так скажем.
Я узнаю эти интонации из собственной жизни, из собственной речи. Они призваны недвусмысленно намекать, что лучше не спрашивать. Никто, к сожалению, их не понимает, кроме меня самого.
Надо перевести разговор в другое русло:
– А как остальные?
– Жить будут.
– Я в том смысле, пойдут ли они до конца?
–
– Заставлять их переть против этого Монарха…
– Моя банда прёт против любого, если я прикажу. Они мне, конечно, ближе братьев, но им не разрешается иметь мнение отличное от моего.
– Сурово.
Я принялся натягивать свою одежду. В центре помещения навалена целая куча разодранного шмотья. Всё это ещё предстоит сжечь.
– Этот Штиль, – пробормотал я, борясь с пуговицами, – по-моему, он хочет меня убить.
– Ты его первым не тронь, тогда всё будет хорошо.
– То есть тогда он на меня просто будет смотреть как на свинью плешивую?
– Пап, ты, вроде, говорил, что тебе около ста лет. И тебя до сих пор волнует, как на тебя смотрят?
– Не то чтобы, но чего он нагнетает? И ведь ладно бы дать ему по шее, чтобы успокоился, но ведь ты не разрешишь.
– Он просто боится, что ты с нами надолго.
– В каком это смысле? – покосился я через весь зал на здоровяка.
Виктория тоже посмотрела на одного из первых своих подчинённых и почесала за ухом. Видимо, не так просто объяснить мотивы столь загадочного субъекта, как Штиль.
– Он меня очень уважает, подчиняется любым приказам, но в глубине души просто жаждет оказаться на моём месте. На меня он руку не поднимет, так что ему остаётся только ждать, когда меня не станет. Вот и представь, что он чувствует при этом, особенно учитывая, что я-то жить могу пару веков.
– А я вроде бы теперь перед ним очередь занимаю? – неуверенно протянул я. – Он совсем что ли?
– Просто для него этот вопрос очень болезненный. Он и руководить хочет, и мне желает только самого лучшего. Как у него вообще крыша не съехала…
– Тут бы я поспорил.
– Вот только не смей оскорблять моих ребят, – с натуральной суровостью пресекла мои рассуждения Виктория.
Будь я кто-либо ещё, кроме её отца, она бы уже убила меня. Не факт, но я, почему-то, в этом абсолютно уверен.
– Ладно, – уже спокойнее сказала Бестия, – мне нужно пройтись к докам, отправить письмо. Тебе со мной нельзя, спрашивать тоже.
– Это с личной жизнью связано?
Виктория не ответила.
– Мне тоже нужно будет пройтись. И понадобится кто-нибудь, кто умеет воровать.
– А что ты задумал? – строго взглянула на меня дочь.
– Хочу выяснить, кто эта дамочка Мирей. Нужно будет навестить одну художницу.
– Художницу? И её ты собираешься ограбить?
– Да, в какой-то мере.