Иоганнес и Маргарет: сказка для героя
Шрифт:
Томас Шмидт – вдовец Гретель;
Барбара Ланге – жена Гензеля;
Урсула Шнайдер – местная достопримечательность, знающая все обо всех.
Господин Шульц поставил меня в жесткие рамки. Так как по церковным традициям тело покойной должно быть предано земле никак не позже истечения третьих суток, то и расследование преступления я должен провести не далее, чем за 24 часа. Если этого не произойдет, и мною не будут представлены мотивы злодеяния, которые удовлетворят и успокоят народные массы, меня объявят колдуном и сообщником преступника, с вынесением приговора, основанного на статьях уже упомянутого
Конечно же я не рассчитывал, что мое желание сунуть нос в дело меня никоим образом не касающиеся будет иметь столь серьезные последствия, но природный оптимизм и нежелание верить в плохое, помогли справиться мне с неуверенностью и избавиться от желания бежать из города сломя голову. А обещанный (в случае качественно выполненного задания), гонорар служил отличным подспорьем в борьбе с сомненьями.
Первым делом я направился в городскую библиотеку, где попросил выдать все документальные свидетельства подвига Гензеля и Гретель хранящиеся в архиве. На удивление их оказалось немного. Пожилой архивариус вынес мне несколько листков, оказавшимися летописью событий пятидесятилетней давности.
В них рассказывалось о чудовищной засухе, поразившей данную местность, вследствие которой весь урожай погиб. Начался голод и мор. Человеческие потери в то время были в каждой семье. Помощи ждать жителям не приходилось, так как кроме вышеуказанных бед, поселение оказалось очагом доселе неведомой эпидемии неизлечимой болезни, лечить которую не брался ни один эскулап. Если поначалу местные жители, отправляющиеся за подмогой в соседние районы, возвращались с небольшим запасом продуктов, то прознав про повальную хворь, косящую жителей несчастного городка, все близлежащие населенные пункты приняли решение:
Во избежание распространения заразы, отгородиться от «Богом проклятых» соседей запертыми воротами и спрятаться за высокими городскими стенами.
Так и остались люди один на один со своей бедой.
За помощью и советом они обратились к местному священнику, который предположил, что все беды свалились на головы сограждан за то, что кто-то среди них не почитает Бога, колдует и служит Сатане. Вот пока этот богоотступник находится рядом, беды будут и дальше преследовать всех и каждого.
Отчаявшиеся люди стали озираться друг на друга с большим подозрением, не зная кого конкретно имеет ввиду священник.
Но именно в этот момент, когда были произнесены сакраментальные слова, к собравшимся вышли маленькие брат с сестрой, которые рассказали совершенно жуткую, изобилующую подробностями историю.
В поисках пропитания, они забрели в чащу дремучего леса, где наткнулись на, как они сказали, «пряничный домик», в котором жила древняя старуха. Оголодавшие дети попросили накормить их, на что та ответила согласием, сама же заманив их внутрь дома набросилась, намереваясь съесть. Дети чудом умудрились избежать горькой участи. Девочка, которая была несколькими годами старше брата, ухватила тяжелый топор злой старухи и ударила ее по голове. Когда ведьма (а иначе как ее душегубку назвать?) упала бездыханная, малютки увидели, что все жилище заполнено съестными припасами. Брат с сестрой подкрепились, какое-то время пробыли в проклятом доме и отправились в обратный путь.
Как рассказывает летопись, в ту же минуту раздался раскат грома, и на землю упали первые
Очищающий дождь лил несколько дней, смывая с оставшихся в живых остатки страшной болезни, и питая почву!
А потом к стенам города подошел караван с продовольствием из сопредельного государства, в котором не знали об эпидемии.
Позже был собран отряд во главе со священником, он отправился к месту, о котором рассказывали брат с сестрой. Там действительно стоял дом, но не пряничный, а самый что ни на есть обыкновенный (видимо яркая раскраска стен показалась оголодавшим детям чем-то напоминающие когда-то виданные ими пряники) внутри валялась людоедка с пробитой головой. Недолго думая, жилище вместе с хозяйкой спалили, «плохое» место служитель церкви обильно окропил святой водой, прочел все необходимые в таких случаях молитвы, и решено случай этот внести в летопись города, как явления Божьей милости и великодушия. Детей же безоговорочно окрестили «спасителями» и воздвигли на центральной площади памятник, в знак памяти об их подвиге, избавившем жителей от неминуемой гибели.
– А вы разве не слышали эту историю? – спросил меня архивариус, когда я возвращал ему древние листы. – К нам не так давно, приезжали столичные писатели – собиратели народных преданий, так они, прочитав о ней, очень обрадовались. Долго беседовали с Гензелем и Гретель и пообещали написать об этом происшествии целую сказку и включить в свой сборник.
Стыдно было признаться этому старому человеку, что до сего дня не имел удовольствия слышать об этом удивительном в своей неправдоподобности деле.
Следующим я посетил вдовца Гретель.
– Добрый день, Herr Шмидт. Разрешите представиться, Уве Нойманн. По поручению бургомистра провожу расследование преступления совершенного против Вашей супруги. Для этого опрашиваю всех, кто знал погибшую и преступника. Уделите мне немного времени?
Хозяин, крепкий мужчина с огромными кулачищами, несмотря на грозный вид, покорно пустил меня в дом и (как мне показалось) с большим удовольствием начал вспоминать историю своей жизни с покойной.
– Мы с Гретель прожили вместе более тридцати лет. В этом году готовились отпраздновать 35 лет со дня, когда нас объявили мужем и женой в местной ратуше.
Я ее знал еще совсем девочкой, это и неудивительно, городок у нас маленький, а после Великого мора, так и вовсе никого не осталось, кого бы мы в лицо не знали.
С ней и ее братом мы жили в одном приюте для сирот, ходили на занятия к одному учителю, детей в то время было настолько мало, что по возрасту нас не делили, а всех учили в одной комнате одним и тем же ученым премудростям, не деля на мальчиков и девочек.
Гензель и Гретель были на особом счету. Шутка ли, те самые «дети-спасители»! Дня не проходило, чтобы их не просили рассказать о том судьбоносном для нас дне, когда они перевернули ход истории. Но они нехотя делились пережитым, и если и говорили о происшедшем, то сухо и неохотно, ровно столько, сколько и было изложено в городских летописях. Это и понятно! Кому интересно повторять одну и ту историю по многу раз. Надоест же!
Они и в свободное от учебы время, когда нам разрешалось предаваться своим детским забавам, не участвовали в играх, предпочитая общество друг друга.