Иприт
Шрифт:
— Пускай! — сказал Нетлох, открывая окно…
Голубь стремительно полетел на запад.
Он летел мимо встревоженного Мурмана, мимо Норвегии и видел заводы, стоящие на ее быстрых горных реках, летел мимо Дании, над морем, полным кораблей, везущих военные материалы, над Германией, заводы которой дымили, охваченные лихорадкой приготовлений к войне. Он летел не очень быстро, верст 70 в час.
Над Северным морем сторожевой аэроплан заметил голубя и погнался за ним.
Испуганный
Но пала ночь и скрыла от преследователя верную птицу-гонца, соединяющего части нашего романа.
ГЛАВА 27
Рассказывается о достопамятной беседе товарища Словохотова с сэром и баронетом Мондом, а также о НЕОЖИДАННЫХ ПРИКЛЮЧЕНИЯХ и злоключениях наших друзей, в результате которых Словохотов принужден ВСПОМНИТЬ ДАЖЕ 1918 год
— Поздравьте, — произнес Монд, входя в свою лабораторию. — Мне дали баронета.
— Баронета? — переспросил Пашка, отрываясь от работы. — Поздравляю вас, сэр, с тем, что вы живете в Англии.
— Да, наша страна — великая страна, она умеет ценить заслуги. Вы подумайте только — я удлинил жизнь на одну треть, я достиг тогда всего, к чему стремился — увы! мой титул…
В окно постучали.
— Стучат, — прервал сам себя Монд, — стучат в окно, как будто бы ворон из поэмы По хочет влететь. Что же, влетай, птица угрызений совести, — сказал профессор, смеясь, и распахнул окно настежь.
Голубь с головой в противогазе устало влетел и упал на стол среди сверкающего стекла химической посуды.
Монд взял голубя в руки и отвязал письмо от его крыла.
С каменным лицом начал читать старик записку, но вдруг пошатнулся и упал навзничь.
— Полундра! — вскричал Пашка, — хорошо, что не разбил банок.
Монд лежал неподвижно.
«Интересное, вероятно, письмо», — думал Пашка, стараясь разжать руку профессора, в которой была зажата записка.
Но как ни старался Словохотов, рука не разжалась.
Тогда Пашка позвонил.
Хольтен явился тотчас же.
— Послушай, — сказал ему матрос, — ты займись пока с баронетом, а я повожусь с птицей — у нее, по крайней мере, совесть чистая.
— Не спрашивайте меня ни о чем, — услыхал Пашка через несколько минут. Он поднял голову от умирающего голубя и ответил:
— Нет я спрошу вас, сэр, не желаете ли вы пройтись со мной по городу. Погода прекрасная.
— Да, теперь, когда я не сплю, у меня есть время гулять, Тарзан, но иногда мне хотелось бы вернуть старое, хотя
— В таком случае выпьем на дорожку, сэр.
И ученик с учителем опорожнили несколько бокалов хереса, бутылки которого Пашка постоянно держал в лабораторном шкафу, рядом с противоядием.
— Вы хороший друг, — произнес, наконец, профессор, повеселев от вина, — я жалею, что вы не мой сын.
— Я тоже часто вспоминаю о вашей матери, — ответил Пашка прочувствованным голосом. — Идемте гулять, сэр баронет.
Удачно спустившись с лестницы, Пашка и спутник захватили с собой медведя и зашагали в сторону Гайд-парка.
— Кровавое преступление самоедов-большевиков!
— Гибель наших летчиков в стране людоедов!
— Страшный костер на льду!..
Кричали газетчики.
Хмель несколько прошел у профессора, и он шагал мрачно, все более и более бледнея при выкрике каждого заголовка телеграммы.
— Вы заметили, сэр, — попытался занять его Пашка, — сколько полицейских сегодня кругом?
— Да, много, — ответил Монд.
— Чрезвычайно много, и кругом, вы посмотрите только… вон там целая толпа…
Но в этот момент в воздухе свистнул аркан, и в голове Пашки все помутилось. Страшная петля затянула его горло.
Он упал и почувствовал, что его волокут по траве.
Больше сообразил Рокамболь: он сжал ременный аркан зубами и перекусил его.
Полузадушенный Пашка сел.
— Узнали, — сказал он, — бежим…
И, перешагнув через испуганного Монда, Пашка и его зверь побежали изо всех сил.
— Ату его! — кричал весь парк. Десятитысячная толпа гналась за ними.
— Рокамболь, лезь в авто! — крикнул на бегу Пашка, догоняя пустой автомобиль. — Гоп! — и, выбросив шофера, он сам сел на его место.
Машина неслась, как бешеная.
— Лови! — кричал весь Лондон.
— Лови! — кричали в небе воздушные полицейские.
— Лови! — кричали клерки, высовываясь из окон домов и бросая в автомобиль лампы и конторские прессы.
Автомобиль мчался, как собака с зажженным хвостом, и изворачивался, как угорь.
Но вот площадь…
Проклятье! все выходы ее, очевидно, нарочно забиты автомобилями.
— Ура! — закричал тогда Пашка.
— Фрр! — подхватил медведь, и полным ходом автомобиль влетел на движущуюся лестницу, ведущую в подземную железную дорогу.
— Автомобиль! — вскричал кассир, думая, что уже началось светопреставление. Но это был действительно автомобиль. Два черных клубка соскочили с него, а сама машина со стоном и грохотом врезалась в стенку.