Ipso jure. /лат. «В силу закона.»
Шрифт:
Старинный обряд по стрижке волос «под ноль» выполнялся и здесь. Рогозин лишился своей красивой на тот момент прически и чернейших волос. Впрочем, как и Невилл, который шел вместе с ним, и, в свою очередь, коротко подстриглась Гермиона, которая решила не бросать парней ни в коем случае. Дин, что был в другом отряде, уже был ее законным супругом — она носила фамилию Томас, но шел не вместе с ней, а позже, с остальными.
— Он у меня не будет голым… там у меня вообще бандана будет надета, — Вячеслав проверял карманы, на предмет забытых вещей. — Не беспокойся…
Луна быстро, но грустно ему улыбнулась, чувствуя в груди тяжесть скорейшего расставания. Но там ее
— Все взял? — спросила она у него.
— Все, — утвердительно ответил ей муж, поправляя на себе новехонькую военную форму.
— Возвращайся… возвращайся поскорее, ладно?
— Конечно. Как возьмем — так сразу… — улыбнулся ей он.
Теперь, чтобы поцеловать Славу, Луне приходилось вставать нацыпочки, так как он вырос, и сейчас в росте они уже были не равны — он был выше ее. Но Вячеслав и сам помог ей, наклонившись и прижавшись к ее губам своими. Они, прижавшись друг к другу, сплелись в едином, жарком поцелуе…
— Герм? Ты разве сегодня… — немного удивленно проговорил Дин, входя в «их» комнату. Их — потому что эту маленькую комнатенку с трудом можно назвать комнатой. Тут с трудом впихнулся маленький столик, двойная кровать и шкаф. Привилегий, как у семьи Рогозиных в виде ванной с туалетом, балкона и чуть более большего пространства в комнате, у молодой семьи не было. Невилл не имея комнаты, вообще спал рядом с компьютерами на полу на матрасе, отдав свою комнату, которую ему выделили, более нуждающимся.
— Да, дорогой, — Грэйнджер собирала свою сумку, на которую предварительно наложила чары незримого расширения — чтобы все поместилось. — Я уйду этой ночью…
— Как жаль… Без тебя ночь — совсем не та, что нужно…
Девушка обернулась к нему с теплой улыбкой и смехом. Ее глаза сияли от радости. Юноша обхватил ее за талию, и жадно прижал к себе. Она, легко вывернувшись из его объятий, схватила его за плечи, и они начали страстно-страстно целоваться. В итоге оба, целуясь каждую секунду все с новой и более сильной, вспыхивающей как огонь страстью, и шаг за шагом отступая, достигли своей кровати, и рухнули в нее…
Одежда полетела вниз, на пол, а к шуму дыхания прибавились и стоны…
Невилл молча запихал разобранного дрона в рюкзак. Сам он брал минимум — большая часть провизии, вещей и зелий с лекарствами будет у Гермионы с Вячеславом, ему всего-навсего нужно будет позаботиться о технике. Оружия у них было навалом, да еще по дороге им встретится оружейный склад-схрон… О пулях и ножах можно было не беспокоиться вовсе.
Три монитора, два мощных сервера и несколько системных блоков стали ему верными спутниками после смерти Джинни. Он, после ее смерти, с головой ушел в работу, чтобы чуть-чуть заглушить острую боль, пронзающую его сердце и душу словно кинжалом. Он был уже далеко не тем юным мальчиком, который мог бы, находясь в глубокой депрессии, порезать себе вены, уколоться «золотым уколом» или отравиться ядом или таблетками. Он хорошо понимал — так легче никому не станет, а от его действий зависит теперь не только его собственная жизнь, но и жизни многих других людей, магов… Он просто не имеет права их подвести.
Как-то неожиданно для самого себя
В комнату постучались. Юноша выпрямился, и шагнув к порогу, проговорил:
— Кто?
— «Грозный глаз», — раздался скрипучий мужской голос, и Долгопупс поспешил открыть одному из своих непосредственных командиров. Грюм, опираясь на свою палку-жезл, сказал:
— Готов?
— Готов, — сказал покорно парень, затягивая завязки на сумке. — А остальные?..
— Миссис Томас лучше не беспокоить, они с мужем ох как прощаются, — неприятно ухмыльнулся мракоборец, одетый по-военному. Что греха таить, защитная окраска его формы была мужчине более к лицу, чем черная мантия и обычная, повседневная одежка. — Молодость, что… Рогозины тоже сейчас обнимаются на прощание… А ты все один…
— Один, — вздохнул парень.
— В тебе, после случившегося, будто бы потух огонек твоего веселья. Раньше ты улыбался, смеялся, шутил, а сейчас… — покачал головой мужчина-мракоборец.
— Время не совсем для шуток, — заметил Невилл. — Да и что-то не хочется мне, в последнее время… шутить…
— Понимаю… У меня тоже, в свое время, так было… Да-да, не удивляйся, я тоже когда-то был таким как вы: молодым, бесшабашным, красивым и любящим мир, свою девушку-маглу пареньком. — Ударился в воспоминания тот, — но только судьба и смерть были против… Девушку убили при первом же налете на Лондон — тогда тоже много жертв было… среди мирного населения… На меня, как самого молодого и умного стратега-командира, начали покушаться на жизнь — дважды я висел на том, легендарном, «тонком волоске», как говорится у русских… Сам тогда окунулся в работу… Но, знаешь, парень, я остался благодарен судьбе за то, что смог хотя бы познать это чувство. Многие живут без него годами, и это — пустые люди, многого в этом мире не понимающего.
Время — это самый лучший лекарь, и оно залечит твои раны. Пусть медленно, но верно…
— Мне нужно попрощаться с Джинни… — твердо и настойчиво проговорил Невилл.
— Иди. — Коротко сказал маг. — Без тебя мы все не выйдем… Друзья и все остальные тебя подождут…
На могиле из только что сошедшего и истаявшего снежного покрова, обнажавшего мокрую, грязную, черную землю, уже были видны тонюсенькие стебельки свежей травы. На могиле роскошно распустились яркие первоцветы — крокусы, что тут росли в изобилие, и Невиллу подумалось, что Джинни наверняка бы понравилось. Она любила все яркое и цветное…
Опустившись перед могильным камнем, он проговорил вслух:
— Знаешь… У меня вот-вот будет первая спецоперация в составе наших новых войск… Мы войдем в новую эру — эру мирного сотрудничества между магами и маглами… Попадем в историю… Ты, там… если что, замолви за меня словечко, а? Мне немного страшно, — признался он, — не по себе. Это ведь не одиночная наша привычная вылазка, а полноценные, полномасштабные военные действия… Да, кстати, Славка дождался-таки, его выбрали ответственным за ее проведение… Как долго он ждал этого назначения, ты и представить себе не можешь…
Он легко рассмеялся. Но тут же, потеряв всю свою веселость, начал говорить дальше:
— Дела мои хорошо… Но я по тебе скучаю… Сильно скучаю…
Руки сами собой сжали землю в кулаке.
— Не могу привыкнуть к твоему отсутствию…
— Никто из нас не может, — раздался позади него голос, и Невилл судорожно вздрогнул, оборачиваясь — от неожиданности. К нему шел его друг, Вячеслав Рогозин.
— Что ты сейчас слышал? — спросил Невилл хрипло. Рогозин, не моргнув глазом, соврал: