Ирано-таджикская поэзия

Рудаки Абульхасан

РАССКАЗ

Раз молодая женщина пришла К отцу и жаловаться начала: «Отец мой! Муж меня совсем не любит… Ах, вижу я, он жизнь мою загубит! Гляжу, как к женам ласковы мужья, И плачу. Знать, одна несчастна я. Всяк льнет к жене, как голубок к голубке, Как дольки миндаля в одной скорлупке, Все люди, погляжу я, кроме нас! А муж мой улыбнулся ль мне хоть раз?» Отец ее был мудр и духом светел; И он с улыбкой дочери ответил: «Неласков, говоришь, с тобою он? Зато хорош собой, умен, учен! Жаль человека потерять такого И худшего в сто раз искать другого… Будь с ним поласковей. Коль он уйдет, Ведь на тебя бесчестие падет».

РАССКАЗ

Железные перчатки раздобыл Один борец и биться с львом решил. Но лапа льва к земле его прижала, И сила у борца в руках увяла. А зрители: «Эй, муж! Ты что лежишь, Как женщина? Что льва ты не разишь?» А

тот вздохнул, не в силах приподняться: «Увы, со львом не кулаками драться!» Как лев могучий был сильней борца, Так страсть порой сильнее мудреца. Кулак – будь он в железной рукавице - В бою со львом свирепым не годится. О пленник страсти, позабудь покой! Ты – мяч, гонимый по полю клюкой.

РАССКАЗ

Раз юноша и дева, что дружили От детских лет, в супружество вступили. Жена была счастлива. А супруг - Смотри! – ее возненавидел вдруг. Он прелестью подруги не пленялся, Прочь от нес лицом он отвращался. Она, как роза, красотой цвела, А для него как смерть она была. Ему сказали: «Эй ты, непонятный, Не любишь, так ушли ее обратно». А тот: «Овец хоть тысячу голов Отдам, чтоб разрешиться от оков!» А им жена: «Приму любые муки, Но знайте – с ним не вынесу разлуки. На все отары мира не польщусь И разлучиться с ним не соглашусь». Порою друг, что друга отвергает, Отвергнутому лишь милей бывает.

РАССКАЗ

Спросили раз Меджнуна: «Что с тобой? Что ты семьи чуждаешься людской? И что с Лейли, с твоей любовью, сталось? Ужель в тебе и чувства не осталось?» Меджнун ответил, слез поток лия: «Молю, отстаньте от меня, друзья, Моя душа изнемогла от боли, Не сыпьте же хоть вы на рану соли. Да, друг от друга мы удалены, Необходимости подчинены». А те: «О светоч верности и чести, Вели – Лейли передадим мы вести!» А он им: «Обо мне – ни слова ей, Чтобы не стало ей еще больней». Вы червячка видали на полях, Что, словно свечка, теплится в ночах? Его спросили: «Вот ты ночью светишь, А что же днем нигде тебя не встретишь?» И в темноте светящийся червяк По мудрости своей ответил так: «Я здесь и днем! Мне ваш вопрос обиден. Я только из-за солнца днем не виден!»

*

О муж любви, иди своей тропой, Чуждайся блеска роскоши людской! Иди путем любви! Душой беспечен, Пусть ты погибнешь – дух твой будет вечен. Ведь из зерна и злак не прорастет, Когда само зерно не пропадет. Тогда лишь сможешь истины добиться, Коль от себя сумеешь отрешиться. И знай – ты истины не обретешь, Пока в самозабвенье не впадешь. Как музыка, поют шаги верблюда, Когда тебе любви открыто чудо. И тайну в крыльях мухи не узришь, Когда ты страстью чистою горишь. И, изумленный, в просветленье духа За голову ты схватишься, как муха. Влюбленный плачет, слыша пенье птиц, Хоть небо пасть пред ним готово ниц. Да – истинный певец не умолкает, Но не всегда, не всяк ему внимает. Пусть к нам на пир влюбленные придут И упоенью души предадут! Пусть кружатся, как чаша круговая, Главу у врат смиренья опуская! Когда дервиш в самозабвенье впал, Не смейся, пусть он ворот разодрал. И машет, словно крыльями, руками… Он – в море, он объят любви волнами! «Где бубны, флейты ваши? – спросишь ты,- Откуда песня льется с высоты?» Не знаю я. Хоть песня мир объемлет. Но ей лишь сердце избранного внемлет. Коль птица с башни разума взлетит, То ангелов небесных восхитит. А низкий, в ком пристрастье к миру живо, Готовит в сердце логово для дива. Кто потакать готов своим страстям - Не спутник он и не застолец нам. Когда садами вечер пролетает, Он не дрова, а розы рассыпает. Мир, полный музыки, нам дал творец… Но что увидит в зеркале слепец? Ты не видал, как в пляс верблюд вступает, Когда арабской песне он внимает? Верблюда, знать, в восторг напев привел… А тот, кто глух, тот хуже, чем осел.

РАССКАЗ

Играть на флейте юноша учился. И совершенства в музыке добился. Сердца сгорали, как сухой камыш, Когда звучал его живой камыш. Отец сердился, флейту отнимал он. «Бездельник!» – сына гневно упрекал он. Но как-то ночью, услыхав сквозь сон, Игрою сына был он потрясен. Сказал: «Неправ я был, его ругая, Его искусства дивного не зная!» Видал дервишей ты летящий круг? Что означают эти взмахи рук? "Знай: в дверь они глядят иного мира, Отмахиваясь от земного мира. Но тот лишь видит, у кого жива Душа в мельчайших складках рукава. Так опытный пловец лишь обнаженный В пучине не потонет разъяренной. Намокнет грузный плащ, пловца губя,- Ты скинь притворства рубище с себя! Привязанный, в оковах ты плетешься, Порвав все связи – с Истиной сольешься.

РАССКАЗ

«Бедняга! – кто-то мотыльку сказал.- Себе ты лучше б ровню поискал! Горящая свеча тебя не любит, Влечение твое тебя погубит. Не саламандра ты, не рвись в огонь! Надежная нужна для битвы бронь. Как без нее с железноруким биться? От солнца мышь летучая таится. И

тот, кто здравым наделен умом, Не обольщается своим врагом. Где разум твой? Свеча – твой враг смертельный. Зачем ты рвешься к гибели бесцельно? Бедняк, прося царевниной руки, Получит в лучшем случае пинки. Свеча султанам и царям сияет И о любви твоей, поверь, не знает. Она, блистая в обществе таком, Прельстится ли ничтожным мотыльком? Твоя любимая вельможам светит: А ты сгоришь – она и не заметит!» И мотылек ответил: «О глупец, Пусть я сгорю, не страшен мне конец. Влюблен я, сердце у меня пылает, Свеча меня, как роза, привлекает. Огонь свечи в груди моей живет, Не я лечу, а страсть меня влечет. Аркан захлестнут у меня на шее, И мне не страшно, рад сгореть в огне я. Сгорел я раньше, а не здесь – в огне, Который обжигает крылья мне. Она в такой красе, в таком сиянье, Что глупо говорить о воздержанье. Пусть я на миг в огонь ее влечу И смертью за блаженство заплачу! Я в жажде смерти рвусь к чужому, чуду. Она горит! И пусть я мертвым буду!… А ты мне говоришь: «Во тьме кружи. Ищи достойную и с ней дружи!» Скажи ужаленному скорпионом: «Не плачь!» – не станет вмиг он исцеленным. Советы бесполезно расточать Пред тем, кто не желает им внимать. Не говорят: «Полегче, сделай милость!» - Возничему, чья четверня взбесилась. В «Синдбаде» также сказано о том: «Сравни советы с ветром, страсть – с огнем». Костер под ветром ярче пламенеет, Тигр, если ранен, пуще свирепеет. Я прежде думал: ты мне добрый друг. Не ждал я от тебя дурных услуг. Советуешь мне: «Ровню, мол, ищи ты, Пусть будут сердце и душа убиты!…» Не дорожишь душой, так не взыщи, Ты сам иди и ровню поищи. К себе подобным лишь самовлюбленный Идет, как пьяный в мрак неозаренный. Я сам решил – во тьме ль погибнуть мне Или сгореть в ее живом огне! Тот, кто влюблен, тот смело в пламя мчится. Трус, что влюблен в себя, всего боится. От смерти кто себя убережет? Пусть жар влюбленной и меня сожжет! И если смерть для нас неотвратима, Не лучше ли сгореть в огне любимой, Вкусить блаженство, пасть у милых ног. Как я – в свечу влюбленный мотылек!»

РАССКАЗ

Однажды темной ночью я не спал И слышал – мотылек свече шептал: «Пусть я сгорю! Ведь я люблю… Ты знаешь… А ты что плачешь и о чем рыдаешь?» Свеча ему: «О бедный мотылек! Воск тает мой, уходит, как поток. А помнишь, как ушла Ширин-услада, Огонь ударил в голову Фархада». И воск, подобный пламенным слезам, Свеча струила по своим щекам. «О притязатель! Вспыхнув на мгновенье, Сгорел ты. Где же стойкость? Где терпенье? В единый миг ты здесь спалил крыла, А я стою, пока сгорю дотла. Ты лишь обжегся. Но, огнем пылая, Вся – с головы до ног – сгореть должна я!» Так, плача, говорила с мотыльком Свеча, светя нам на пиру ночном. Но стал чадить фитиль свечи. И пламя Погасло вдруг под чьими-то перстами. И в дыме вздох свечи услышал я: «Вот видишь, друг, и смерть пришла моя!» Ты, чтоб в любви достигнуть совершенства, Учись в мученьях обретать блаженство. Не плачь над обгоревшим мотыльком, С любимой он слился, с ее огнем. Под ливнем стрел, хоть смерть неотвратима, Не выпускай из рук полу любимой. Не рвись в моря – к безвестным берегам, А раз поплыл, то жизнь вручи волнам!

Глава четвертая. О СМИРЕНИИ

Из тучи капля долу устремилась И, в волны моря падая, смутилась. «Как я мала, а здесь простор такой… Ничто я перед бездною морской!» Она себя презрела, умалила; Но раковина каплю приютила; И перл, родившийся из капли той, Царя венец украсил золотой. Себя ничтожной капля та считала - И красотой и славой заблистала. Смиренье – путь высоких мудрецов, Так гнется ветвь под тяжестью плодов,

РАССКАЗ

Однажды утром, по словам преданий, Премудрый вышел Баязид из бани. И некто полный таз золы печной На старца высыпал – без мысли злой. Чалма у Баязнда распустилась, А он, приемля это, словно милость, Отер лицо, сказал: «Мой дух – в огне, Так от золы ли огорчаться мне?» Пренебрежет собой познавший много. Не жди от себялюбца веры в бога, Высокий дух исканьям славы чужд, И в почестях величью нету нужд. Превыше всех подымет лишь смиренье, Но душу в грязь повергнет самомненье. Надменный, непокорный в прах падет. Величье – само избранных найдет. Нет правды в низменном земном исканье, Нет света бога в самолюбованье. Беги, мой дух, завистливых и злых, С презрением глядящих на других. Тот одарен высокою судьбою, Кто не запятнан гневом и враждою. Иди тобою избранным путем, Прославься правдолюбьем и добром. У тех, кто над тобой превозносился, Безумием, ты скажешь, ум затмился. И сам ты осужденье обретешь, Коль над людьми себя превознесешь. Высоко ты стоишь, но не надейся На вечное… Над падшими не смейся. Стоявшие всех выше – все ушли, А падшие на место их взошли. Ты беспорочен, с низменным не смешан, Но ты не осуждай того, кто грешен. Тот носит перстень Кабы на руке, А этот, пьян, свалился в погребке. Но кто из них войдет в чертоги света Там – на Суде последнего ответа? Тот – верный внешне – в бездну упадет, А этот в дверь раскаянья войдет.