Ирано-таджикская поэзия

Рудаки Абульхасан

* * *

Лицо твое светло, как день из мертвых воскресенья, А волосы черны, как ночь не знающих спасенья. Тобою предпочтен, я стал среди влюбленных первым, А ты красавиц всех стройней, а ты венец творенья. Кааба – гордость мусульман, а Нил – сынов Египта, А церкви – гордость христиан, есть разные ученья, А я горжусь блистаньем глаз под покрывалом черным: Увижу их – и для меня нет радостней мгновенья.

* * *

Зачем на друга обижаться? Пройдет обида вскоре. Жизнь такова: сегодня – радость, а завтра – боль и горе. Обида друга – не обида, не стыд, не оскорбленье; Когда тебя он

приласкает, забудешь ты о ссоре. Ужель одно плохое дело сильнее ста хороших? Ужель из-за колючек розе прожить всю жизнь в позоре? Ужель искать любимых новых должны мы ежедневно? Друг сердится? Проси прощенья, нет смысла в этом споре!

* * *

В мире все идет, как должно, ты живешь среди отрад, Нет причин для огорченья, так чему же ты не рад? Отчего ты погрузился в думы долгие, в печаль? Ты судьбе своей доверься, для нее ты – милый брат. У судьбы – свои решенья, знает, что она творит; Ей внимая, ты не слушай, что вазиры говорят. Кто родил тебя, не сможет равного тебе родить; Колеса судьбы не бойся, ты рожден не для утрат. Пред тобою бог вовеки не закроет врат, пока Не откроет пред тобою сто иных, прекрасных врат!

* * *

Лишь ветерок из Бухары ко мне примчится снова, Жасмина запах оживет и мускуса ночного. Воскликнут жены и мужья: «То ветер из Хотана, Благоуханье он принес цветенья молодого!» Нет, из Хотана никогда такой не веет ветер, То от любимой ветерок, и нет милее зова! Во сне мы близки, будто мы в одно одеты платье, А наяву – ты далека, судьба моя сурова! Мы знаем: свет звезды Сухейль исходит из Йемена; Ищу тебя, звезда Сухейль, средь звездного покрова! О мой кумир, я от людей твое скрываю имя, Оно – не для толпы, оно – не для суда людского, Но стоит слово мне сказать – хочу иль не хочу я,- Заветным именем твоим становится то слово.

* * *

Только раз бывает праздник, раз в году его черед - Взор твой, пери, праздник вечный, вечный праздник в сердце льет. Раз в году блистают розы, расцветают раз в году, Для меня твой лик прекрасный вечно розами цветет. Только раз в году срываю я фиалки в цветнике, А твои лаская кудри, потерял фиалкам счет. Только раз в году нарциссы украшают грудь земли, А твоих очей нарциссы расцветают круглый год. Эти черные нарциссы, чуть проснулись – вновь цветут, А простой нарцисс, увянув, новой жизнью не блеснет. Кипарис – красавец гордый, вечно строен, вечно свеж, Но в сравнении с тобою он – горбун, кривой урод. Есть в одних садах тюльпаны, розы, лилии – в других, Ты – цветник, в котором блещут все цветы земных широт. Ярче розы твой румянец, шея – лилии белей, Зубы – жемчуг многоценный, два рубина – алый рот. Вот из жилы меднорудной вдруг расцвел тюльпан багряный, На багрянце тоном смуглым медный проступил налет. Вьется кругом безупречным мускус локонов твоих, В центре – киноварью губы, точно ярко-красный плод. Ты в движенье – перепелка, ты в покое – кипарис, Ты – луна, что затмевает всех красавиц хоровод. Но ты гурия в кольчуге, ты луна с колчаном стрел, Перепелка – с кубком хмельным, кипарис, что песнь поет. Не цепями приковала ты влюбленные сердца - Каждым словом ты умеешь в них метать огонь и лед…

* * *

Казалось, ночью на декабрь апрель обрушился с высот. Покрыл ковром цветочным дол и влажной пылью – небосвод. Омытые слезами туч, сады оделись в яркий шелк, И пряной амбры аромат весенний ветер нам несет. Под вечер заблистал в полях тюльпана пурпур огневой, В лазури скрытое творцом явил нам облаков полет. Цветок смеется мне вдали,- иль то зовет меня Лейли? Рыдая, облако пройдет,- Меджнун, быть может, слезы льет? И пахнет розами ручей,

как будто милая моя Омыла розы щек своих в голубизне прозрачных вод. Ей стоит косу распустить – и сто сердец блаженство пьют, Но двести кровью изойдут, лишь гневный взор она метнет. Покуда розу от шипа глупец не в силах отличить, Пока безумец, точно мед, дурман болезнетворный пьет, Пусть будут розами шипы для всех поклонников твоих, И, как дурман, твои враги пусть отвергают сладкий мед… Тебе, чьи кудри точно мускус, в рабы я небесами дан. Как твой благоуханный локон, изогнут мой согбенный стан. Доколе мне ходить согбенным, в разлуке мне страдать доколе? Как дни влачить в разлуке с другом, как жить под небом чуждых стран? Не оттого ли плачут кровью мои глаза в ночи бессонной? Не оттого ли кровь струится потоком из сердечных ран? Но вот заволновалась тучка, как бы Лейли, узрев Меджнуна; Как бы Узра перед Вамиком, расцвел пылающий тюльпан. И солончак благоухает, овеян севера дыханьем, И камень источает воду, весенним ароматом пьян. Венками из прозрачных перлов украсил ветви дождь весенний, Дыханье благовонной амбры восходит от лесных полян. И кажется, гранит покрылся зеленоблещущей лазурью И в небесах алмазной нитью проходит тучек караван…

* * *

Я потерял покой и сон – душа разлукою больна, Так не страдал еще никто во все века и времена. По вот свиданья час пришел, и вмиг развеялась печаль: Тому, кто встречи долго ждал, стократно сладостна она. Исполнен радости, я шел давно знакомою тропой, И был свободен мой язык, моя душа была ясна. Как с обнаженной грудью раб, я шел знакомою тропой, И вот навстречу мне она, как кипарис, тонка, стройна. И мне, ласкаясь, говорит: «Ты истомился без меня?» И мне, смущаясь, говорит: «Твоя душа любви верна?» И я в ответ: «О ты, чей лик затмил бы гурий красотой! О ты, кто розам красоты на посрамленье рождена! Мой целый мир – в одном кольце твоих агатовых кудрей, В човганы локонов твоих вся жизнь моя заключена. Я сна лишился от тоски по завиткам душистых кос, И от тоски по блеску глаз лишился я навеки сна. Цветет ли роза без воды? Взойдет ли нива без дождя? Бывает ли без солнца день, без ночи – полная луна?» Целую лалы уст ее – и точно сахар на губах, Вдыхаю гиацинты щек – и амброй грудь моя полна. Она то просит: дай рубин – и я рубин ей отдаю, То словно чашу поднесет – и я пьянею от вина…

Р У Б А И

Две тысячи холмов кровавых встанут вдруг На том пути, где ты пройдешь, мой скорбный друг. Такие, как Лейли, не сострадают нам, Лишь сам Меджнун поймет влюбленного недуг.

* * *

Хотя, с тобою разлучен, познал я горькое страданье, Страданье – радость, если в нем таится встречи ожиданье. Я размышляю по ночам, счастливый, я твержу: о боже! Коль такова разлука с ней, то каково же с ней свиданье!

* * *

Дивлюсь я, что тебя судьба убила злая, Стыда не ведая и жалости не зная. Ужель не чувствует смущения убийца, Такую красоту злодейски убивая?

* * *

Светильник ты держи на дальнем расстоянье: Боюсь я, что его затмит твое сиянье. О, сердце сожжено, повсюду – запах тленья… Не слышишь? У тебя плохое обонянье.

* * *

Какой агат из-за тебя не просверлил мои глаза? А тайны сердца моего блестят на розах, как роса. Я тайны в сердце схоронил – о них не знают небеса, Пусть их откроют слез моих, моих восторгов голоса.

* * *

Мой дух кудрями взят в полой, мой разум затуманен, Индийским идолом сражен, я прямо в сердце ранен. Мне проповеди ни к чему – замолкни, проповедник, Разбитый дом перед тобой, он одинок и странен.