Ирано-таджикская поэзия

Рудаки Абульхасан

* * *

Зачем ты мой кувшин с вином разбил, господь? Врата блаженства предо мной закрыл, господь? Розовоцветное вино зачем ты пролил наземь? Забей мне прахом рот — иль пьян ты был, господь?

* * *

На свете можно ли безгрешного найти? Нам всем заказаны безгрешные пути. Мы худо действуем, а ты нас злом караешь, Меж

нами и тобой различья нет почти.

* * *

Прекрасно воду провести к полям! Прекрасно солнце кинуть в душу нам! И подчинить добру людей свободных. Прекрасно, как свободу дать рабам.

* * *

На базаре я увидел как-то гончара. Он топтал ногами глину с самого утра, А ему глаголом тайным глина говорила: «Пощади! Тебе подобной я была вчера!»

* * *

Нет гончара. Один я в мастерской. Две тысячи кувшинов предо мной. И шепчутся: «Предстанем незнакомцу, На миг толпой разряженной людской».

* * *

Глянь на месящих глину гончаров,— Ни капли смысла в голове глупцов. Как мнут и бьют они ногами глину… Опомнитесь! Ведь это прах отцов!

* * *

Та ваза, что здесь на гончарном круге была, При жизни в объятьях любовной вьюги была; А ручка, что видишь у горлышка этой вазы,— Рука, что когда-то на персях подруги была.

* * *

Вон за гончарным кругом у дверей Гончар все веселее и быстрей В ладонях лепит грубые кувшины Из бедер бедняков и черепов царей.

* * *

Будь весел! Не навек твоя пора,— Пройдет сегодня, как прошла вчера. И эти чаши-лбы вельмож надменных Окажутся в месильне гончара.

* * *

Вчера горшечным рядом я шел через базар, Там комья свежей глины сердито мял гончар, И слышался — о диво! — как будто глины стон: «Ведь гончаром была я… Смягчи же свой удар!»

* * *

Из глины чаша. Влагой разволнуй — Услышишь лепет губ, не только струй! Чей это прах? Целую край… и вздрогнул: Почудилось, мне отдан поцелуй.

* * *

Лепящий

черепа таинственный гончар Особый проявил к сему искусству дар: На скатерть бытия он опрокинул чашу И в ней пылающий зажег страстей пожар.

* * *

Ужели бы гончар им сделанный сосуд Мог в раздражении разбить, презрев свой труд? А сколько стройных ног, голов и рук прекрасных, Любовно сделанных, в сердцах разбито тут!

* * *

Много лет размышлял я над жизнью земной. Непонятного нет для меня под луной. Мне известно, что мне ничего не известно,— Вот последняя правда, открытая мной.

* * *

В мире временном, сущность которого — тлен, Не сдавайся вещам несущественным в плен. Сущим в мире считай только дух вездесущий, Чуждый всяких вещественных перемен.

* * *

Мне заповедь — любовь, а не Коран, о нет! Я — скромный муравей, не Сулейман, о нет! Найдете у меня лишь бледные ланиты И рубище — не шелк и не сафьян, о нет!

* * *

То, что судьба тебе решила дать, Нельзя ни увеличить, ни отнять. Заботься не о том, чем не владеешь, А от того, что есть, свободным стать.

* * *

В этом мире глупцов, подлецов, торгашей Уши, мудрый, заткни, рот надежно зашей, Веки плотно зажмурь — хоть немного подумай О сохранности глаз, языка и ушей!

* * *

Несовместимых мы всегда полны желаний: В одной руке — бокал, другая — на Коране. И так вот мы живем под сводом голубым — Полубезбожники и полумусульмане.

* * *

Мой враг меня философом нарек,— Клевещет этот злобный человек! Будь я философ, в эту область горя — На муки — не пришел бы я вовек!

* * *

Скажи, за что меня преследуешь, о небо? Будь камни у тебя, ты все их слало мне бы. Чтоб воду получить, я должен спину гнуть, Бродяжить должен я из-за краюхи хлеба.

* * *